Зодчие Москвы XV - XIX вв.

Быковский отрицает справедливость издавна утвердившегося и ставшего уже правилом мнения, говоря, что "красота Архитектуры должна быть качествуема геометрическими измерениями и что Архитектура Греческая или Греко-Римская должна быть всеобщею". Он оспаривает истинность господствующего в классицизме убеждения, что ордер — абсолютный по своему значению носитель красоты в архитектуре. И хотя Быковский не был против ордера как такового, а лишь против возведения его в абсолют, отношения к нему как к норме, сохраняющей действенность во все без исключения времена, именно в этом отрицании заключалась взрывная сила речи. Тем самым Быковский подверг сомнению жизнеспособность эстетических норм классицизма, который был чужд зодчему своей приверженностью к канону. Мерилом истинности новых исканий, вместо привычной ориентации на традицию, для Быковского становится критицизм, разумное отношение к правилам, а не слепое подражание им. "Всякое правило относительно искусств, — говорит он, — как бы долго оно ни существовало, должно быть исследываемо и, когда найдено будет неверным в своих началах, должно быть отвергнуто".

Для Быковского мерилом истинности архитектуры является народность, мера соответствия ее, как и всякого другого искусства, духу времени и духу народа. Однако на народность опираются и те, кто жаждет перемен, и те, кто мечтает сохранить существующий порядок вещей, — официальные круги. Сложившееся на протяжении 1810 — 1820-х годов представление о народе как о главном действующем лице исторического процесса, источнике и двигателе искусства заставляет Быковского квалифицировать современную ему архитектуру (ампир первой трети XIX века) как вненациональную, несовременную и подражательную: "…всякому покажется странным, что изящное можно подчинить одинаковым, повсеместным и ни в каком случае неизменным формулам… Думать так, значит полагать, что высшее проявление духа может пребывать одними образами везде и вечно… Признаюсь, я почел бы невероятным, чтобы мнение столь ложное в своих началах могло когда-либо существовать, если бы самая действительность не убеждала меня в том, что оно укоренилось уже и торжественно тяготеет над прекрасными произведениями духа человеческого…"

Быковский видит в воцарении ордерных норм в архитектуре не возрождение вечных принципов разума, воссиявшего после долгих веков мрака заблуждений, а следствие конкретных исторических причин — падения феодального земледелия, развития торговли, распространения книгопечатания и последовавшего за ним роста зависимости от культурного наследия древних. Он подчеркивает: "…тогда-то заключили, что Архитектура Греческая или Греко-Римская есть единственная, которой должны следовать все народы, без малейшего уклонения… Они положили, что Архитектура, будучи изящным искусством, должна быть подражательной". Для Быковского же подражательность не может быть художественной нормой, поскольку, подчеркивает он, "история Архитектуры какого-либо народа теснейшим образом сопряжена с историей его же философии".

Все сказанное подводит Быковского к формулировке позитивной программы новой архитектуры: "Мы должны подражать не формам древних, но примеру их: иметь Архитектуру собственную, национальную, и да проявится настоящий дух нашего отечества и в произведениях Архитектуры и да возвестит она позднейшему потомству о благоденствии и нравственной силе России".

Осознанность и прочувствованность программы, провозглашенной в речи на торжественном акте 1834 г., подтверждают и многочисленные письма к жене во время первой поездки Быковского за границу в 1838 г., куда он отправился для пополнения библиотеки училища необходимыми книгами, моделями, слепками и гравюрами. В письмах Быковского лейтмотивом проходит мысль, что нужно не копировать, а познавать дух зодчества древних, что познание великих произведений для него, истого романтика, означает внутреннее обновление. В Италии, пишет он, "чувствуешь какое-то обновление духа, здесь перерождаешься, душа и мысли делаются возвышеннее, кажется, весь дух человека приготовляется к самобытности, чувство подражания совершенно исчезнет. Здесь должно узнавать великое назначение искусства!" "Не части копируй, а пойми дух, в котором здания древних воздвигаются, пойми их способы производить такие величественные здания, олицетворять так сильно их понятия". Желание раскрыть загадку древних мастеров и проникнуть в дух древнего искусства толкает Быковского на поиски средств, передающих впечатление одухотворенности, помогающих воплотить дух времени и оживить искусством мертвый камень.