Зодчие москвы XX век. Книга 2

Оценивая объективно все сделанное этим большим мастером, следует сказать, что его деятельность сыграла значительную роль в становлении советской архитектуры. Достаточно вспомнить его борьбу с эклектикой в первой половине 1920-х гг., большую организаторскую работу по сплочению сторонников нового направления в Обществе современных архитекторов, углубленную разработку проблем жилищного строительства, районной планировки и санаторного строительства.

Значительный вклад внес М. Я. Гинзбург и в разработку теории советской архитектуры. Ценным было бы переиздание его теоретических работ, так как лучшие из них не потеряли своего значения и в наши дни.

М ГИНЗБУРГ

Жилой дом на Большой Бронной улиц». 1926 -1927

Жилой дом на Новинском бульваре (ныне ул. Чайковского). 1926 — 1930. Совместно с И. Милинисом, инженер С. Прохоров

О. Н. Сметкина, А. Ю. Тарханов

Г. ГОЛЬЦ

(1893-1946)

«Искусство имеет будущее только тогда, когда оно опирается на свое прошлое. Но внешнее копирование прошлого — это признание своей несостоятельности. Многим кажется, что путь изучения классики — легкий, что освоение ее сводится к механическому заимствованию и комбинированию внешних приемов. Меж тем, для того чтобы создавать архитектуру, опирающуюся на предшествующий опыт человечества, нужно глубокое изучение и понимание классического наследия». Это высказывание Георгия Павловича Гольца относится к 1940 г. Для того времени оно скорее типично. В своих выступлениях, письменных и устных, архитекторы щедро заверяли о приверженности к классике. Но для Гольца это больше чем декларация, больше чем вежливая реплика в сторону общепринятого — это глубоко личная художественная программа, подтвержденная всем его творчеством — живым, изменчивым, иногда артистически двойственным.

Архитектор, подаривший нам блестящие образцы интерпретации наследия, начинал, как это часто бывает, с новейших течений в искусстве. Все тесно взаимосвязано в его биографии и творчестве. Г. П. Гольц родился в 1893 г. в Болшеве под Москвой, учился в московской классической гимназии. Классическое образование — факт немаловажный. Гимназия — а 9-я гимназия была одной из лучших в Москве — давала отличное знание культуры прошлого: истории, истории искусств, древних языков, мифологии, античной литературы. Без этого не мыслилось истинное понимание классики. А рядом рождалась культура новая, неожиданная, поражающая. Великолепные собрания Щукина и Морозова стали галереями нового искусства. С равным участием здесь принимали известных и начинающих художников. Георгий Гольц узнал французскую живопись, лишь наполовину признанную академической критикой: «В искусстве была пустота, очень мало живого... А с Запада уже наплывают пленэризм, футуризм, кубизм, супрематизм и прочие измы, и эти измы страшно увлекают и привлекают, потому что это переворачивает всю жи8нь».

В 1913 г. он поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества.

В. В. Маяковский и Д. Д. Бурлюк уже со скандалом покинули его стены, но в студенческой среде футуризм пользовался не меньшей популярностью, чем официально-школьное искусство, впрочем несколько разбавленное демократизмом московской живописной школы. Гольц начинал как живописец, но через год по настоянию родителей перешел на второй курс архитектурного отделения. Академические программы и увражи [1 Увраж — богато иллюстрированное художественное изделие большого формата, нередко состоящее из гравюр.] задания «в стилях» — строгая основа ремесла, затем работа по первоисточникам Египта и Греции, их «чистота и простота», вспоминал Гольц. Призванный в 1915 г. в армию, он ушел из Училища ваяния. Вернулся уже во Вхутемас, в мастерскую Н. А. Ладовского.

В 1920-х гг. произошла встреча, оказавшая на Гольца особое влияние. У И. В. Жолтовского было много учеников. Обаяние его личности и славы было столь велико, многообещающая универсальность художественного метода столь заманчива, что иные так и не пошли дальше ученичества. Работая с Жолтовским в 1927—1929 гг., в 1932-м и в 1934—1935 гг., Гольц имел возможность познакомиться с концепциями выдающегося мастера. Впоследствии он много рассказывал о том впечатлении, которое производили на него беседы с Жолтовским. Но Гольц не стремился стать апостолом его архитектурной школы, он слишком ценил самостоятельность. Быть может, именно футуристические увлечения, программная широта интересов, нелюбовь к прописным истинам и постоянная жажда нового сделали Гольца не учеником — мастером, «равным первым».