Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

В конце 1980-х возникла версия, согласно которой в 1907 году Гумилев побывал и в Африке (по крайней мере в Египте). Впервые ее высказал В. Бронгулеев в предисловии к публикации части «Африканского дневника» (Наше наследие. 1988. № 1). Это предположение поддержали Е. Е. Степанов («Хроника жизни Гумилева», в трехтомном Собрании сочинений поэта. М., 1991), И. А. Панкеев, В. П. Петрановский. Сведения об этом путешествии попали во многие общедоступные издания. Правда, возможность египетского путешествия в 1907 году отрицает А. Б. Давидсон, специально занимавшийся африканскими сюжетами биографии поэта.

Что говорит в пользу этой версии? Например, стихотворение «Эзбекие»:

Как странно — ровно десять лет прошло
С тех пор, как я увидел Эзбекие,
Большой каирский сад, луною полной
Торжественно в тот вечер освещенный.

Я женщиною был тогда измучен,
И ни соленый, свежий ветер моря,
Ни грохот экзотических базаров,
Ничто меня утешить не могло.
О смерти я тогда молился Богу
И сам ее приблизить был готов.

«Эзбекие» напечатано в книге «Костер» летом 1918 года, значит, написано не позже весны этого года. Июль 1917-го — возможная дата, а октябрь 1918-го (десятителетие первого несомненного путешествия Гумилева в Египет) — уже нет.

Рассказ «Вверх по Нилу» (1907) едва ли стоит принимать в расчет, как и многочисленные африканские стихи, датированные этим годом. Мечта о Черном континенте действительно уже зародилась в сердце поэта, но подняться по Нилу он чисто хронологически никак не успевал. Провести один день в Каире по пути из Смирны в Марсель и зайти там в сад Эзбекие (Узбекие) — да, теоретически мог. Более того — как установлено Е. Е. Степановым, все маршруты пароходов из Смирны в Марсель имели стоянку в Египте. Правда, не в Каире, а в Александрии или Порт-Саиде.

Но если Гумилев был в Египте, пусть и мимолетно, почему он скрыл это от всех — и от женщины, которой был «измучен», и от любимого учителя? Роман с какой-то гречанкой — не скрыл, а первую встречу с желанной африканской землей — скрыл?

К тому же встречу, сопровождавшуюся особого рода откровением:

Но этот сад, он был во всем подобен
Священным рощам молодого мира:
Там пальмы тонкие взносили ветви,
Как девушки, к которым Бог нисходит;
На холмах, словно вещие друиды,
Толпились величавые платаны,

И водопад белел во мраке, точно
Встающий на дыбы единорог;
Ночные бабочки перелетали
Среди цветов, поднявшихся высоко,
Иль между звезд, — так низко были звезды,
Похожие на спелый барбарис.

И, помню, я воскликнул: «Выше горя
И глубже смерти — жизнь!»

Все-таки стихи — плохой источник в том, что касается хронологии. А вот в том, что касается внутренних переживаний, — иногда неплохой. Гумилев 1907–1908 годов еще во всем прежний, «декадент»: с самоупоенной скорбью, с попытками самоубийства. Следов перерождения в саду Эзбекие не видно. Правда, есть еще свидетельство Н. Н. Берберовой, на которое обращает внимание Степанов. На вопрос о том, как он впервые попал в Африку, Гумилев будто бы ответил так:

Я жил под Петербургом, было лето, но я не мог согреться. Уехал на юг — опять холодно. Уехал в Грецию — то же самое. Тогда я поехал в Африку, и сразу душе стало тепло и легко. Если бы вы знали, какая там тишина!..

Казалось бы, это точно соответствует географии перемещений Гумилева в июле 1907 года (летом и осенью 1908-го тоже, но менее точно). Или Гумилев просто сложил для собеседницы краткую сагу из событий своей жизни, относящихся к разным годам?

В любом случае первое настоящее путешествие в Африку состоялось лишь год спустя — и оно достаточно точно документировано.