Зодиакальный свет

– Нет, – прохладные пальцы легли поверх моей руки. – Твой корабль обладает уникальными характеристиками, не следует сейчас улетать так далеко. Мало ли, правильно я запомнила?

– Правильно, – тут улыбнулся уже я.

– В общем, план таков… – и Генеральный Директор изложила мне замысел операции, искусный настолько, что восхитились бы даже поднаторевшие во всевозможных хитростях иезуиты. Похоже, администрация даром времени не теряла и предусмотрела всё.

– Ладно, утро вечера мудренее, – сказал я. – Пойду к себе на корабль.

– Будь на связи. До завтра.

Возвращаясь в семнадцатый ангар, я запоздало пожалел, что не сказал панторанке про Знакомца, хотя бы в самой мягкой форме. Например, что его поведение показалось мне подозрительным. Ну, ничего, за это время Бета, возможно, собрала необходимую информацию, и в случае необходимости можно будет просто вызвать Рийо по комлинку.

– Бета, каковы результаты? – спросил я, входя в рубку.

Дройдесса сидела в одном из кресел, полупрозрачный кабель, протянутый от нижней части грудной пластины, соединял её с информационным портом «Амидалы». Металлической маски, в боевых условиях защищающей лицо с мимическими механизмами, на ней не было, и я увидел, как Бета очень по-человечески поморщилась, отвечая на вопрос.

– Ты полностью прав в своих предположениях, – сказала она. – Он собирает информацию. Однако, что его интересует больше всего, нам понять пока не удалось. Смотри…

Она заставила включиться главный голопроектор и, вытянув из себя ещё немного кабеля, чтобы подойти к проекции, стала демонстрировать кадры записей систем видеонаблюдения, комментируя:

– Поверхностно – ведёт себя подобно любопытному подростку, заглядывает во все приоткрытые двери, как бы мимоходом, но. Обрати внимание на мимику. Вот здесь. И вот в этот момент. Явная досада, что мало удалось увидеть. А здесь пытался запомнить код на двери.

– Да, аж шею вытянул, – согласился я. – Ладно, наблюдение продолжать, возможно, что и проявится. А Осока-то, Осока! Носится с ним, как с писаной торбой. Хотя ежу понятно, он её клеит.

– Затрудняюсь предположить, что сказал бы ёж, – Бета сменила кадр, – но многие невербальные сигналы следует расценивать как знаки внимания госпоже Тано.

– Вот-вот, а она словно и не замечает. Или не возражает, – проворчал я. Чем больше фрагментов я смотрел, тем сильнее во мне поднималось глухое раздражение, обида на подругу. В один из моментов я просто не выдержал: – Нет, вы это видели? Какая, к дьяволу, невербалка, он её практически обнял, а она и ухом…

– Ты ревнуешь, Алекс? – спросила Падме.

– Ещё как! Можно подумать, этот прощелыга чем-то лучше меня! – сказал я и добавил в сердцах: – У, с каким бы наслаждением я отвернул ему башку…

– Ревность это зависть, – каким-то деревянным голосом произнесла голограмма. – Зависть рождает гнев. Гнев рождает ненависть. Ненависть – залог страданий и путь на Тёмную Сторону…

С коротким шипением сошлись створки двери рубки. По полу передалась лёгкая вибрация работающих репульсоров.

– Падме, что ты делаешь? – воскликнул я.

– Я не отдам тебя Тёмной стороне, – голос голограммы зазвенел, на лице читалась отчаянная решимость. – Не позволю, чтобы это случилось вновь. Мы улетаем отсюда.

– Погоди! Я же просто погорячился!

– Мы улетаем, – повторила Падме. Корабль уже проколол силовую стенку ангара и вырвался в открытый космос. Я кинулся к центральному пульту: может быть, с него удастся аварийно отключить маршевые двигатели, пока дух корабля не успокоится? Но верхнюю ступеньку подиума огораживало переливчатое силовое поле. Сгоряча я ударил по нему кулаком, рука отскочила, а я получил довольно чувствительный удар током и затряс головой, прогоняя искры из глаз. Чьи-то уверенные руки подхватили меня и усадили в кресло оператора левого бокового пульта. Когда в голове прояснилось, я увидел, как смазались в линии точечки звёзд. Корабль уходил на сверхсветовую скорость.

4

Корабль уходил на сверхсветовую скорость. Я попытался вскочить, но две сильные ладони прижали меня к креслу.

– Остынь, – строго сказала Бета. – Не то успокоительным накачаю.

– Её вон накачай! – возмутился я, кивая на голограмму Падме.

– Для неё, к сожалению, такого средства нет, – теперь на моих плечах покоились локти дройдессы, а предплечья были скрещены у меня под подбородком. Приблизив лицо из мягкого пластика к моему уху, Бета тихо-тихо продолжала: – Успокоить её способен только ты. Только тебя она послушает. А для этого сначала нужно самому взять себя в руки.

– Где ты этого нахваталась, психологиня самодельная? – с некоторым удивлением спросил я.

– Мне четыре тысячи лет, – просто ответила Бета.

– Эй! Хватит меня обсуждать, словно меня тут и нет! – сказала Падме. Она стояла над линзой центрального проектора, с явным вызовом скрестив руки под грудью, и взирала на нас сверху вниз.

– Падмочка, – ласково обратился к ней я, – не могла бы ты снизойти сюда? Эта извергиня даже встать мне не даёт.