Зоя

— Ой, как здесь отвратительно пахнет! — сказала Саша, поднимаясь за Зоей по ступенькам.

Шофер помог им донести чемоданы, и Зоя протянула ему щедрые чаевые, хотя денег было в обрез. Она дала себе слово никогда больше не пользоваться такси. Теперь им придется ездить на автобусах или ходить пешком. Больше не будет ни такси, ни машин.

Она продала «Испано-Сюизу» Асторам.

Зоя провела детей в единственную в квартире спальню, где едва помещались две кровати. Игрушки были сложены около кроватей, а рисунки из Сашиной детской комнаты аккуратно развешаны по стенам. Рядом с кроватью Николая Зоя повесила портрет Клейтона в военной форме. Она привезла целый чемодан фотографий — своих, Клейтона, детей, да и других, пожелтевших от времени: Ники, Алике и их детей, снятых в Ливадии и Царском Селе. Она привезла также драгоценное царское пасхальное яйцо, тщательно завернутое в носки Клейтона. Она захватила и шкатулку с его запонками и зажимами для галстука, ее же собственные украшения должны были продаваться с аукциона. Для тех, у кого еще остались деньги, открывались фантастические возможности приобрести на аукционах или на частных распродажах за гроши бриллиантовые колье и диадемы, превосходные изумрудные кольца; трагедия одной семьи оборачивалась удачей для другой.

— А где будешь спать ты, мама? — забеспокоился Николай, обойдя квартиру и обнаружив только одну спальню. Он никогда не видел таких маленьких комнатушек, даже у их слуг на Саттон-плейс комнаты были лучше. Квартирка была крошечная и мрачная.

— Я буду спать здесь, на диване, милый. Он очень удобный. — Она улыбнулась сыну, наклонилась поцеловать его в щеку и увидела слезы у него на глазах. Было несправедливо обрекать на это детей, и она, хоть и с трудом, справилась с нахлынувшим гневом, который она испытывала порой по отношению к Клейтону. Другие оказались умнее его, менее смелыми и менее глупыми, чем он, рисковавший всем, что они имели. А если бы он был жив, они могли бы пережить все это иначе… Вдвоем они могли бы по крайней мере бороться с судьбой бок о бок, теперь же она оказалась одинокой, как никогда. Теперь — она поняла это только сейчас — все свалилось на ее плечи, как когда-то на плечи Евгении Петровны. И какой же смелой и сильной она оказалась — теперь это служило Зое примером, и она с нежной улыбкой посмотрела на сына, когда тот предложил ей свою кровать.

— Ты можешь занять мою кровать, мама. Я буду спать на диване.

— Нет, дорогой, мне здесь будет хорошо, — заверила Зоя Николая и с решительной улыбкой добавила:

— Нам всем будет хорошо. А сейчас присмотри за Сашей, пока я приготовлю обед.

Она повесила на вешалку их и свое пальто, радуясь, что захватила теплые вещи. В квартире стоял холод, тут не было даже камина, как в их парижском доме.

— Почему бы тебе не погулять с Савой?

Старая собака тихо сидела у дверей, словно ожидая, что ее снова отвезут домой. Этого же хотелось и всем остальным.

Николай надел поводок и сказал Саше, чтобы та хорошо вела себя, пока он гуляет с собакой, а мама жарит им курицу, которую она захватила из дома на Саттон-плейс. Но Зоя-то очень хорошо понимала, что продуктов, равно как и денег, хватит ненадолго.

Рождество ничем не отличалось от любого другого дня, если не считать того, что Саше она купила куклу, а Николаю вручила карманные часы Клейтона. Они обнялись, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать; потери их были поистине безграничны. В квартире было ужасно холодно, полки в шкафах пусты, а Зоины ювелирные украшения проданы на аукционе за гроши.

Она собиралась во что бы то ни стало сохранить царское яйцо, но, кроме него, почти ничего не осталось, и Зоя понимала, что должна поскорее найти работу, вот только где? Вопрос этот преследовал ее днем и ночью. Она подумывала о работе в магазине, но уж очень не хотелось оставлять детей одних на весь день.

Саша еще не ходила в школу, и Зоя не могла оставить ее одну, Николай же ходил в близлежащую школу вместе с соседскими детьми, большинство из которых были одеты в лохмотья, а некоторые жили в лачугах на берегу Гудзона. Повсюду вырастали целые кварталы лачуг, где ютились люди, которые раньше были биржевыми маклерами, бизнесменами, юристами. Они готовили еду в котлах на кострах, а по ночам бродили по свалкам в поисках пищи и выброшенных вещей, которыми еще можно было воспользоваться. У Зои разрывалось сердце при виде детей с огромными голодными глазами и ввалившимися щеками, когда они толпились у костра, чтобы согреться. По сравнению с этими лачугами их квартира казалась раем, и Зоя ежедневно напоминала детям, что они должны за это благодарить бога. Однако иногда даже ей было тяжело думать о благодарности. Зоя видела, как тают их деньги, и продолжала усердно искать работу. Она предпочла бы работать по вечерам, когда дети спят или, во всяком случае, находятся дома, в безопасности. Она знала, что может положиться на Николая, что он присмотрит за Сашей, когда вернется домой из школы.