Зоя Космодемьянская

— Есть, Зоя! Такое счастье есть на земле, — произнес он неторопливо, будто размышляя вслух. — За это счастье боролись смелые люди.

Зоя кивнула, по-мальчишески прыгнула через сугроб и первой пошла по тропинке. Ветер усиливался, крутил поземку, бросал в лицо колючие снежинки.

Гайдар догнал Зою, и они пошли рядом.

— За это счастье придется еще бороться, — сказал Аркадий Петрович, — и борьба будет жестокая.

— Я знаю. И товарищи мои знают.

— Знать мало. Надо готовить себя…

Они вышли к санаторию. Здесь, за лесом, ветер почти не чувствовался. Покачивались, поскрипывали толстые стволы сосен, принимая на себя удар, оберегая людей от разбушевавшейся стихии. А между высокими деревьями, тесно прижавшись друг к другу, стояли молодые, тонкие деревца. Они гнулись, снег осыпался с них, но молодой лес, поднявшийся вслед за старым, стойко выдерживал натиск ветра…

Через несколько дней в санаторий приехал фотограф, сделал большой групповой снимок отдыхающих. Теперь этот снимок можно увидеть в музеях. На нем вместе Аркадий Гайдар и Зоя Космодемьянская, герой гражданской войны и будущая героиня Великой Отечественной, которые погибнут за Родину почти в одно и то же время, в самое трудное для страны время — в 1941 году.

И вот Зоя покидает санаторий. За ней приехала мама, Гайдар пошел проводить их.

— До свидания, до новой встречи, — сказал он, остановившись у калитки и подавая Зое книжку. — Возьмите на память.

Аркадий Петрович крепко пожал руку Зое и Любови Тимофеевне, долго смотрел им вслед.

Зоя очень обрадовалась подарку. Это была одна из последних книг Гайдара — «Чук и Гек». Зое нравился рассказ про веселых братишек, но особенно приятно было получить книгу из рук самого автора.

Открыла книжку. Крупным, четким почерком на первой странице было написано:

«Что такое счастье — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной».

Слова были взяты Гайдаром из текста книги…

Хорошо быть молодым! Хотя бы потому, что у тебя все впереди, и если ты очень-очень захочешь, то добьешься того, что наметил, поднимешься на любую вершину. У тебя есть на это время, есть нерастраченные душевные силы. И замечательно — если рядом с тобой верные друзья, которым готов помочь ты и которые всегда помогут тебе. Надежное чувство локтя, силу коллектива — все это Зоя особенно ощутила, вернувшись из санатория. В короткий срок ей надо было наверстать упущенное в школе. И оказалось, что о ней беспокоятся не только одноклассники, но и ребята из параллельных классов, и Вера Сергеевна Новоселова, и все другие учителя.

По математике, по самому трудному для Зои предмету, взялась помогать Катя Андреева, крепкая круглолицая девушка со здоровым румянцем, не сходившим со щек. Любовь Тимофеевна была несколько озадачена: математику хорошо знает Шура, почему бы ему не подтянуть сестру? Для чего затруднять Катю? А девушка очень серьезно сказала: у Шуры нет педагогических способностей. Математика требует терпения, постепенного систематического освоения. А Шура спешит, прыгает с одного на другое…

Объяснение звучало вполне убедительно. У Кати оказалось много терпения и такта, она каждый день не расставалась с Зоей до тех пор, пока та полностью не усваивала заданную тему. И вскоре Зоя начала получать хорошие оценки.

Приходил Володя Юрьев, сын преподавательницы, которая учила Зою и Шуру в начальных классах. Серьезный юноша с высоким лбом и хорошей доброй улыбкой, он готов был помочь по любому предмету. Если занят чем-то Володя — обязательно являлся высокий, ироничный Юра Браудо, отлично разбиравшийся в физике и химии. Ваня Носенков, Нина Смолянова — не перечесть, сколько оказалось у Зои друзей и помощников. Легко и хорошо было с ними Зое в родной школе. И приближавшиеся экзамены вовсе не казались ей страшными.

Как-то в мае, после уроков, озеленяли двор. Девятому «А» классу достался самый трудный участок: там, где недавно пристроили к школьному зданию трехэтажный корпус. Надо было убрать строительный мусор, а затем выкопать ямки для деревьев. Вместе с ребятами трудился здесь и директор — Николай Васильевич Кириков. Плечистый, сильный, он таскал кирпичи, орудовал ломом и лопатой. Перепачкался изрядно. Пошучивал:

— Шура! Космодемьянский! Не нажимай! Другим ничего не останется.

— Это он за себя и за Зою!

— Ну уж, я сама!

— Ладно, ладно! — смеялся Кириков. — Твое деревце какое?

— Вот липа, третья с краю. А четвертая Кати Андреевой.

— Будете расти — и деревья, и вы. Лет через двадцать посмотрите, какими они станут!

— Через двадцать? Да мы состаримся к тому времени!

— Вот как! — притворно насупился Кириков. — Значит, я, по-вашему, глубокий старик?

— Что вы, Николай Васильевич, о присутствующих не говорят! Вы у нас совсем молодой!

К работавшим подошел худощавый мужчина, чуть сутулившийся, будто стеснявшийся своего высокого роста. Вежливо поздоровавшись, спросил, где можно увидеть директора.