Зоя. Том второй

Евдокия вспомнила слова Джана. Сердце её забилось тревожно. Вечером, когда уложила детей, и уснул Григорий, пошла в комнату, где жил Джан. Ещё ничего не убирала там после его ухода. Присела на кровать, погладила подушку, на которой он спал, а потом прижала её к себе и зарыдала. Плакала долго, слёзы лились из глаз не переставая.

А утром не смогла накормить детей, пропало молоко.

Евдокия совсем растерялась. Сыновья плакали от голода. Григорий поил их водой. Но этого хватило ненадолго. Совсем отчаявшись, она обратилась к недавно родившей соседке. Та отказалась, и как слёзно ни просила Евдокия, не смогла уговорить её.

Уже когда вернулась к себе, услышала стук в дверь. Пришла всё-таки соседка, чтобы покормить детей. Те сначала не брали чужую грудь, кричали, а потом присосались. Евдокия даже не знала, как благодарить. И побоялась спросить, сможет ли она накормить их, когда ещё проголодаются.

А соседка сама сказала, что если нужна будет, то пусть зовут. И они позвали. Ещё в обед и вечером приходила она. А ночью Евдокия почувствовала прилив молока и уже утром кормила детей сама. Сыновья, видимо, ощущали что-то неладное и стали очень беспокойными. Успокаивались только на руках у матери. И стоило Евдокии положить заснувших детей в кроватку, как те мгновенно просыпались и требовательно просились на руки.

Григорий пытался помочь жене. Качал детей, носил их на руках, пел им песни. Но у отца они кричали ещё громче. Измученная Евдокия положила их рядом с собой и только так смогла уснуть ненадолго.

А Григорию места на кровати не нашлось. Он нехотя пошёл в комнату, где жил Джан. Яростно скинул на пол простынь, одеяло. Как-то резко благодарность к китайцу сменилась на ненависть. Григорий стал ругать тот день, когда впервые подошёл к нему и попросил помочь Дунечке. Теперь вся жизнь из-за этого китайца пошла наперекосяк.

– И без него бы справились, – причитал Григорий. – Сколько баб рожают, а тут без его помощи никак не обошлись бы. Точно он колдун какой-то. Как пришёл в дом, так сразу и Дунечка забеременела.

Что-то острое пронзило сердце.

– А может, а может, – шептал он, – не мои это дети? Может, он поэтому так обхаживает жену мою? Вот же ж чёрт китайский, я тебе покажу, как жён чужих брюхатить. Они же даже не любят меня, эти дети. А ему улыбаются. Эх, Дунечка, Дунечка, спелись вы хорошо, пока я работал.

Он выскочил из комнаты, разбудил Евдокию. Потянул её за руку. Жена испуганно посмотрела на мужа. Проснулись дети.

Но Григорий не отпускал руку жены, силой стащил её с кровати.

– Ну что скажешь мне, Дунечка? Любовь китайская слаще моей? А я дурак, поверил чёрту этому. Когда же вы всё успевали-то? Хотя это дело нехитрое.

– Отпусти, – взмолилась Евдокия.

Но Григорий был вне себя от ярости.

– Чего орут они? – спросил он, показывая на детей. – К отцу, небось, хотят. Так отнеси их ему, они только у него спокойно себя ведут.

– Отпусти, Гриша, мне больно, – со слезами на глазах просила Евдокия.

– А мне, думаешь, не больно? – крикнул Григорий. – Я думал, что наконец-то Бог мне детей послал, а они-то не мои.

– Гриша-а-а, как же ты мог такое подумать обо мне? Ты же один у меня и на всю жизнь.

Евдокия пыталась вырвать руку. Но Григорий вцепился крепко. Дети продолжали кричать.

И вдруг Григорий ослабил хватку, Евдокия освободилась и сразу же бросилась к детям. Успокаивала их плачущих, и сама рыдала. Григорий выскочил из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Весь день Евдокия ждала Григория, а вечером к ней пришли Зоя и Янек.

Евдокия Степановна всё рассказала. Янек, оставив Зою с мачехой, решил пройтись по харчевням. Но там никто не видел Григория. Решили ждать его дома. Остались ночевать с Евдокией. Зоя помогла ей по хозяйству. Никакие слова не успокаивали мачеху, она всё время плакала. Утром, когда Зоя и Янек ушли на работу, Евдокия уложила детей спать, а сама встала на колени перед иконами и начала молиться.

Потом проснулись дети. Они становились старше и спали уже меньше, требовали постоянного присутствия матери рядом. Евдокия ничего не успевала, только пела им песни, носила на руках и укачивала. А сама всё думала о муже. Вспомнила, как впервые увидела его, как стала женой, как он изменился, когда она не могла ходить, как думала, что умерла, когда он признавался в любви. Решила не вспоминать плохое, думала обо всём хорошем, что было связано с мужем. Смотрела на детей, прижимала их к себе и шептала:

– Твои они, Гришенька, как же ты так мог сомневаться во мне? Я же люблю тебя одного. Что-то нашло на меня от усталости. Где же ты, мой родной?

Григорий Филиппович вернулся домой через три дня.

– Где же ты был? – спросила Евдокия, увидев мужа.

Он посмотрел на жену. Промолчал. Потом подошёл близко, схватил резко за плечи, прижал к себе. Евдокия почувствовала, как сильно бьётся сердце мужа. Ей казалось, что оно вот-вот выпрыгнет.

– Думал я, Дунечка. Думал о том, какой бес в меня вселился, – вдруг произнёс он. – Как вы тут без меня?