Зола

– Так расскажи - и я узнаю, - теперь она прильнула к нему, легонько провела пальчиком по его щеке, придав лицу по-матерински сочувственное выражение. Он отпрянул как ошпаренный, и она спросила. - Это связано со мной?

– Да, - хрипло ответил Стасик.

– Понимаю... - она поджала губы, чтобы сдержать улыбку. - Тебе казалось, что я нравлюсь тебе больше, чем... ну, чем дозволено? Так нравлюсь, как парню, влюбленному в другую, не должна нравиться ни одна девушка, кроме его единственной, от которой голова кружится?

– Меня к тебе... влекло, - сказал Стасик.

– И сейчас влечет? - как бы рассеяно поинтересовалась она.

– Да. Сейчас даже больше. Вот что самое дурное. Понимаешь? Сейчас, когда там, на кладбище, вот-вот подойдет автобус... И стоит мне подумать о Катьке, которая сейчас... там, как меня ещё больше тянет к тебе!

– Ну, знаешь... - она разглядывала его, словно увидев впервые, а потом сказала тоном взрослой опытной женщины - из популярных изданий она нахватала немало ценного о стрессах и психологии вообще. - Это у тебя от шока. Такое бывает. И, вообще, ты извини, но когда человека тянет от мертвого и холодного к живому и теплому, то это вполне объяснимо, пусть и кажется ему противоестественным и стыдным.

– Говорю тебе, не только в этом дело! - Стасика прорвало. - Я... - он сглотнул. - Я знал, что у нас с Катькой не сложится. Ты ведь... Ну да, чего там говорить. Представляешь, как все было. И мне хотелось вырваться! Все разрушить одним махом, понимаешь? Ты была её подругой. Вот я и подумал... Я подумал, что, если пересплю с тобой, то это и станет тем ударом, который разнесет все вдребезги! После этого я сам - я сам, понимаешь - и близко к Катьке не подойду, даже если она готова будет меня простить. Как я прощал...

– Переспать со мной? Не худо было бы сперва заручиться моим согласием, а? Или ты считал себя настолько неотразимым, что мое согласие заранее подразумевалось?

– Да нет же, нет! Но, согласись... Ты помнишь, мы с тобой однажды болтали, и ты...

– Я подкинула тебе какой-то намек? Тебе померещилось!

– Может быть! Но я увидел в тебе... Словом, сперва я просто подумал. Если с кем-то переспать, чтобы переломить хребет моей любви, то с тобой. И, когда подумал, то представил тебя... И вдруг понял, что я тебя хочу такую, какую представил! Я испугался этого, безумно испугался! Это ж была просто мысль, голая мысль... Но стоило тебе замаячить у меня перед глазами, как я уже не смог выкинуть тебя из головы. Это сделалось как наваждение - я думал о тебе, и меня не волновало, о чем мы будем говорить, как будем проводить время. Единственно, что мне виделось - это как... ну, как все происходит! Я любил Катьку - и хотел тебя! А сейчас я хочу тебя ещё больше, чем прежде! И не могу я с этим разобраться! Когда у нас возник разговор, что и тебе, и мне хочется поглядеть на похороны, а я уже присмотрел эту квартиру, то я подумал - вот оно! Может, и сегодня получится - а может, после того, как мы проведем вместе несколько часов, мы все равно в ближайшие дни... Нет, не буду врать. Я думал об одном. Я представлял, как здесь, в этой квартире, я валю тебя на пол, срываю с тебя одежду, сразу, как только процессия исчезнет в крематории... Потому что я знал, что в этот момент захочу тебя ещё больше! Как ещё больше захотел тебя, едва положив трубку, когда ты сообщила мне о смерти Катьки! Твой голос, твои слова, они и обжигали меня, и царапали, и вонзались в меня - действительно как иголки, мне даже не было жутко, не было отчаяния, у меня будто разом все отшибло при этом известии - и, когда я положил трубку, я ещё больше тебя захотел, до безумия, словно только ты могла вылечить этот ожог, и одна мысль, как я вхожу в тебя, целую твои губы, твою грудь, одна эта мысль, и одно то, что я это видел ясно-ясно, как это может быть - одно это меня исцеляло, и вместо ожога наступала прохлада! Я стоял, держал трубку телефона в руке, из трубки доносились короткие гудки, и чувствовал себя таким обессиленным, будто все между нами произошло на самом деле, будто эта трубка, в которой только что звучал твой голос, ещё хранила тепло твоего тела. И не могу тебе передать, какое отчаяние на меня нахлынуло, когда я понял, о чем я думаю - в такой момент!.. Вот, - Стасик сел на пол и закрыл лицо руками. - Теперь ты можешь меня презирать. Все равно у тебя не получится презирать меня так сильно, как я презираю сам себя!

Вика взяла бинокль, отвернулась к окну, некоторое время смотрела на кладбище.

– Пока ничего, - сказала она после паузы. - И с похоронами этого "крутого" какая-то заминка. Все остановились и чего-то ждут. Интересно, чего?.. Расскажи мне, как у вас это было с Катькой, - проговорила она тем же тоном.

– Зачем тебе? - глухо проговорил Стасик. - После всего, в чем я сознался...

– Именно, что после всего.

– Мы... - Стасик опять поперхнулся и замолк.

– Ты не знал, о чем со мной можно говорить? - осведомилась Вика, продолжая глядеть в бинокль. А ты исповедуйся. На всю катушку, по полной программе.

– Чтобы тебе стало совсем противно?