Золя

6 июля «Бьен пюблик» информировала своих читателей: «Как уже известно, мы должны прервать публикацию «Западни»… Мы думаем пойти на комбинацию, очень выгодную подписчикам. Принято следующее соглашение с «Ла репюблик де Леттр» —…все наши старые или новые подписчики, которых это может заинтересовать, могут получить бесплатно еженедельное обозрение («Ла репюблик де Леттр»), где будет печататься в июле, без всякого перерыва, вторая часть «Западни».

Золя выигрывал от этой комбинации тысячу франков, которые дополнительно платила «Ла репюблик де Леттр». Он был удовлетворен: «Я принял предложение, потому что тысяча франков не валяется на улице. Прибавьте к этому, что в Париже появится еще одна реклама моему роману. Я очень доволен» (Золя — Алексису).

Продолжение «Западни» появилось в «Ла репюблик де Леттр» 9 июля 1876 года. В январе 1877 года закончилось печатание романа частями, а 26 февраля Жорж Шарпантье выпустил в свет отдельное издание, которое ожидалось с большим нетерпением.

Успех превзошел все ожидания. Золя мечтал о скромных двух тиражах, а «Западня» за короткий срок выдержала более сорока изданий. Только друг Поля Алексиса — Тони Ревийон оказался дальновиднее других и произнес фразу, которая с тех пор кочует по книгам, посвященным автору «Ругон-Маккаров»: «Скажите Золя, что он может быть спокоен. Книгу будут покупать, как пирожки».

Критика проявила интерес к «Западне» еще во время ее публикации в «Ла репюблик де Леттр». В сентябре 1876 года влиятельная «Фигаро» напечатала ругательную статью Альбера Милло, в октябре в той же газете выступил Филипп Жиль. Оба критика разносили «Западню» за грубость, обвиняли автора в «нечистоплотности», «непристойностях», «порнографии». Эдмон Шерер в «Тан» утверждал, что Золя с таким же удовольствием вдыхает запахи нечистот, как Людовик XIV в свое время любил аромат комфорта. Но обычные обвинения Золя в реализме, неразборчивости, грубости на этот раз приобретали политическую окраску. Легитимист Арман Понмартен в «Ла газетт де Франс» писал:

«Когда мне говорят, что республика 4 сентября законна, что всеобщее избирательное право принесло существенную пользу нашим учреждениям, что владыкой нашим стал закон и что хороший гражданин должен уважать законы, я не без грусти отвечаю: я буду стараться привыкнуть ко всему этому, но «Западня»! Но Золя! Но романы г-на Золя! Еще и еще раз нет! Политический 93-й год меня мог бы гильотинировать, но литературный 93-й год никогда не заставит меня говорить, что непристойность — это красота, что зловонье — это бальзам… что скандал — это слава и что цинизм — это гений».

Против Золя выступили Поль де Сен-Виктор и многие другие известные писатели и критики. Вот уж действительно каждое утро злосчастному автору «Западни» приходилось проглатывать по газетной жабе. Все это можно было бы легко пережить: желудок Золя с давних пор привык к грязной кухне газетных стряпух, если бы не некоторые республиканцы, известные своей честностью и последовательностью. Они упрекали Золя в клевете на народ, на рабочий класс, изображенный, по их мнению, сбродом отвратительных пьяниц и лентяев. Газета «Ла пти Насьональ» выражала удивление, что «упадок рабочей семьи Золя объясняет нездоровой средой рабочих». Известный республиканец Ранк, участник Коммуны, вынужденный эмигрировать в Бельгию, писал: «Да, г-н Золя — буржуа, буржуа в плохом смысле этого слова». По Парижу ходили слухи, что метр литературы, прославленный Виктор Гюго отозвался о «Западне» крайне неодобрительно. Он назвал книгу плохой, удивлялся, как можно просто так, ради забавы выставлять напоказ рубища и язвы несчастных бедняков. Позднее это мнение В. Гюго подтвердил Альфред Барбу. Неодобрительно отозвались о «Западне» ближайшие соратники Золя — Тургенев и Флобер. Правда, они не выступили со своими замечаниями публично, но в разговорах с друзьями и в письмах критически отнеслись к многострадальному детищу Золя. Флобер писал в декабре 1876 года Тургеневу: «Я, как и вы, прочел недавно несколько отрывков из «Западни». Они мне не понравились. Золя становится вычурным в обратном смысле этого слова». Через некоторое время Флобер, однако, подобрел и признался в письме к Роже де Женетт, что «рядом с худосочным романом Эд. Гонкура «Девка Элиза» «Западня» настоящий шедевр».

Как ни приятно было видеть все новые и новые издания «Западни», Золя с грустью встречал некоторые критические отзывы, особенно когда они исходили от близких ему людей, мнением которых он дорожил. Он отвечал как мог своим оппонентам. Первым таким ответом явилось его предисловие к роману, в котором он объяснял замысел произведения, причины, побудившие его рассказать о жизни простого народа:

«Западня», несомненно, самая нравственная из моих книг… Это произведение — сама правда, это первый роман о народе, в котором нет лжи и от которого пахнет народом. Из него не следует, однако, заключать, что весь народ плох: ведь мои персонажи вовсе не плохие люди, они только невежественны, искалечены тяжелым трудом и нищетой — средой, в которой живут».