Золотая акула

– Совершенно в «десятку». А какая мне разница, кто пригонит машины? Пригнал, я заплатил и – гуд бай! Кстати, может, в те «линкольны» еще до него кто-то дурево заложил… А потом спалился, положим, на ином жизненном вопросе, оставив наследство… Вы же американское кино смотрите, там такое сплошь и рядом… А вдруг кто-то из морячков чего учудил? Машины шли в трюме, доступ к ним был свободным…

– Судимы?

– По упраздненным для наказания ситуациям.

– Но эта не упразднена, не надейтесь!

– Правильно говорите! Согласен. Наркотики – зло.

Я дерзил, хотя вторым планом с черной тоской в душе понимал, что влип в дерьмо серьезное, загадочное и отсюда, вероятно, поеду в следственный изолятор, на хлеб и водицу, где обработают меня так, что весь гонор сойдет через сутки и, кто знает, может, придется описать ситуацию такой, какой она и была.

С одной стороны, сдать Аслана и Валеру, устроивших эту подставу, определенно стоило, да и к наркобизнесу имелось у меня отвращение принципиальное, однако из огня следствия вполне возможным представлялось угодить в полымя разборок с мафией, способной обвинить меня в сотрудничестве с ментами – абсолютно непростительном, поскольку кому-кому, а мне-то уж полагалось знать, что контрабанда в данной ситуации носит характер «бесхоза», моих «пальчиков» на ней нет, а потому нет и поводов для откровенности с правоохранителями. Главным же лейтмотивом разборок наверняка бы выступал аргумент бесплатной крыши, чьи прошлые услуги моментально выставились бы мне в счет с умопомрачительными процентами.

А потому, и угоди я в острог, куда лучше было сидеть, крепясь, один месяц в заточении, чем потом годами скрываться от мести бандитов.

Промурыжив меня расспросами, следователь протянул мне на подпись подписку о невыезде и выпустил на свободу – то бишь, в зал ожидания морского порта, где томился взволнованный Соломоша, сообщивший, что тоже подвергся допросу, что он в шоке, и, спрашивается, как все случившееся воспринимать?

– Где Тофик? – задал я немаловажный вопрос.

Из дальнейших Соломоновых пояснений выяснилось, что нашего азербайджанского друга-«носорога» увезли в каталажку, бригада водил испарилась в предчувствии неприятностей, замечательно у них развитом; а мы же подвисли в Питере на неопределенный срок, и все, что теперь остается, – ехать в гостиницу и заливать горе крепкими алкогольными напитками.

Следуя с Соломошей в такси, наверняка управляемом агентом контрразведки, я, отвечая на вопросы партнера, задаваемые из соображений – хе-хе! – конспирации на английском языке, придерживался канвы той же самой версии, что была изложена мной следователю.

Соломон, недоверчиво щуря глаз, напирал на всякого рода подробности, и мне пришлось выразительно кивнуть ему в сторону водителя, чьи уши отчетливо шевелились, ловя каждое наше слово, после чего мой компаньон удрученно замолк, глядя на грязненькую воду Невы, видневшуюся за гранитным бруствером набережной.

Прибыв в гостиницу, Соломоша лихорадочно принялся собирать вещи, с категорической интонацией выговаривая, что ни к каким темным делам отношения не имел и не имеет, подписок никому не давал, московские дела не бросишь, задерживаться в северной унылой столице ему нет резона, а дорогу к следователю я способен преодолеть без его помощи. Кроме того, им была выражена крайняя озабоченность по поводу его, Соломона, денежных средств, находящихся на моем банковском счете.

– Зря торопишься, – заметил я. – Прибудешь сейчас в лапы мафии, запутаешься в объяснениях, истощишь нервную систему… Сиди, пей коньяк, завтра в Эрмитаж сходишь, повысишь культурный уровень…

– Ходите в ваш Эрмитаж сами! – отозвался Соломон, не являвшийся поклонником никаких искусств, кроме искусства делать из одного доллара два.

Хлопнула дверь номера, и он поспешил на отходящий поезд.

Я его не удерживал. В одиночку, не слыша истерических причитаний трусливого коммерсанта, было куда как удобнее взвесить создавшееся положение.

Принципиально меня интересовал лишь один вопрос: каким образом был вскрыт факт контрабанды? Неужели отличились таможенники с их приборами и собаками? Или имел место стук?

Вопрос, ясное дело, безответный.

Вечером я навестил гостиничный ресторан, где плотно поужинал и без особенного труда познакомился с милейшей брюнеткой, изъявившей готовность подняться со мной в номер.

Брюнетка, манерами и обликом напоминавшая дорогую путану, представилась тем не менее солисткой Пермской консерватории, по случаю оказавшейся на берегах Невы, денег за визит в номер не просила, утверждая, что я понравился ей сразу же и навек, а потому во мне поселилось основательное подозрение, что девочка – подставная.

Возможно, и в самом деле работник предприятия культуры в девичестве, а ныне – профессиональная чаровница, она солировала на органы, кому я был весьма благодарен за бесплатный роскошный подарок.