Золотая бабушка (СИ)

— Оля! — от приземлённости моего вопроса Любовь Михална закатила глаза. — Пока ты так думаешь, к тебе не придёт то, чего ты реально достойна. Человек всё может сам. Я докажу тебе. Пойдём в ресторан.

— Какой ещё ресторан, Любовь Михална? Мы в глуши.

— Ты, кажется, умеешь водить. Вот поехали до ближайшего ресторана. Я знаю один.

Пришлось рулить, что я делала плохо. Контролировать ситуацию — не мой конёк. Я же импровизатор. Но вы уже знаете Любовь Михалну: спорить с ней бесполезно. Во время дороги она прочитала мне целую лекцию о свободе искусства, словно всю жизнь только им и занималась. Когда я спросила, почему она, которая так любила живопись, бросила её навсегда, Любовь Михална притупила взгляд. Ей особо нечего было сказать. До рождения сына она делала наброски, иногда писала маслом, а потом стало не до этого. В старости ты уже не видишь смысла в увлечениях. Твоя жизнь завершена, хоть ещё и приходится передвигать ноги по земле. Остаётся только поддерживать порядок в доме да пялиться в телек. Иногда с мужем поболтаешь, пока его не забрала старуха с косой, она мужиков чужих очень любит.

— Но вы же бросились в путь в таком возрасте? Взяли и уехали в Петербург. Полностью изменили свою жизнь. Что произошло?

Она повернула голову к окну.

— Сейчас я и сама часто задаюсь этим вопросом. Хотя в тот момент у меня не было никаких мыслей. Словно буря охватила сердце, а я корабль с белыми парусами. Чувство абсолютной уверенности и радости. Сейчас же меня одолевают сомнения. Ощущение счастья закончилось, и у меня вновь включился трезвый рассудок. Действительно ли я всё делаю правильно?

— Неужели лучше было бы продолжать пялиться в телек?

— Не думай, что я жалею о приезде сюда. Я рада встретить таких замечательных молодых людей, увидеть старую подругу, вновь посетить город юности и взять кисти в руки. Но я поступила безответственно. Может, мой сын не самый лучший человек, но я ведь… Он дорог мне. Мать взяла и просто уехала. Разве хорошо это? Почти что бросила.

— Вы мучаетесь совестью?

— Да. Мучаюсь даже тем, что в момент отъезда совестью я почему-то не мучилась. Ведь можно было поговорить с Иваном нормально. Можно было хоть раз в жизни с ним поговорить. Как он там с этой чирикающей потреблудкой.

Оставшиеся пять минут пути мы ехали в молчании.

Мы подъехали к «ресторану» и сели за стол. Место аутентичное, хоть задохнись шиком СССР. Рестораторы очень хотели быть современными, но не вышло. Эти чудесные накрахмаленные скатерти хорошо знали своё дело. Любовь Михална была абсолютно спокойна и даже игриво улыбалась. Я заказала чай и курник (хотя назывался он «французский пирог с курицей»). Моя же спутница выбирала долго и с расстановкой.

— Я смотрю, у вас много казахских блюд, — произнесла она.

— Конечно, мэм, наши повара прекрасно готовят блюда самых разных национальностей.

— Я закажу плов и чай… По-казахски.

Громко захлопнув меню, Любовь Михална вручила его несчастному официанту. Он растерялся, услышав «чай по-казахски». В меню его не было. Но признаться в этом мадам с важным лицом стало страшно. Таких видно издалека — закатит скандал на пустом месте.

Никогда ещё я не была так взволнована при ожидании еды, потому что я искренне не понимала, как вообще можно поесть бесплатно в заведении, не нарушив закон. Тараканов, которых можно подбросить в еду, у женщины не было. Выдергивать волосы и класть их в тарелку Любовь Михална считала ниже своего достоинства. Я наблюдала за спокойными жестами собеседницы и вслушивалась в каждое её слово, но она разговаривала о посторонних вещах. Например, о том, как здорово, что наша страна такая большая и многонациональная, порой и сам не знаешь на кого наткнёшься, а потом приятно удивишься земляку. Я растерянно мяла скатерть.

Официант вернулся с подносом. Он поставил плов и чай перед Любовью Михалной. Она взглянула в кружку и удовлетворенно кивнула. Это оказался просто горячий напиток с молоком. Видно, официант загуглил. Любовь Михална взяла вилку и наткнула на неё мясо.

— А это что? — недовольно спросила она.

— Плов…

— Просто плов, — она раздраженно отложила вилку, официант нервно сглотнул. — Насколько я помню, я сказала, что хочу «плов и чай по-казахски». Так было? Ладно, рыбу не добавил. Хрен бы с ней несчастной, пусть плавает себе в океане. Это не так важно. Но где сушенные яблоки? Куркума? Да, Господи! Хотя бы изюм! Это же самый обыкновенный узбекский плов. Я что похожа на узбечку? Вы хотели меня оскорбить?! У вас это получилось! Надо же проявить такое неуважение к культуре другого народа! — Любовь Михална с чувством стукнула по столу. В панике к нам подошёл управляющий ресторана.

— Что-то случилось?

— Да! Вопиющее неуважение! Национализм! И расизм в придачу! Что, по-вашему, молодой человек, все люди с раскосыми глазами узбеки?!

Все гости обратили на нас внимание, но никто не перешёптывался — просто наблюдали за невероятной игрой Любови Михалны.

— Извините, вы сказали, что предпочитаете плов по-казахски? — уточнил менеджер.

— Конечно! Я сказала, что хочу плов и чай ПО-КАЗАХСКИ. Вот, посмотрите, чай-то он принес как надо.