Золотая братина: В замкнутом круге

Глеб и Кирилл резко разошлись в конце 1918 года, когда Кирилл ушел из Чека, отказавшись работать экспертом по искусству даже в группе, которой поручалось (среди прочего) «дело „Золотой братины“». Все началось на следующий день после их возвращения из Германии, 20 ноября 1918 года.

Накануне, попав наконец домой поздно вечером (после того как спасенная половина сервиза была вручена Картузову), Кирилл застал в своей квартире полный разгром: только что произошло «уплотнение» семьи бывшего «буржуйского интеллигента» З. П. Любина – «пролетариату негде жить». Заплаканные мать, Клавдия Ивановна, и сестра Лиза среди груды вещей, мебели, скарба, нажитого за всю жизнь трудовой семьей, встретили сына и брата в двух крохотных комнатах, оставленных им. Всю их уникальную библиотеку буквально вышвырнули на улицу, книги свалены в коридоре, на площадке черного хода, распиханы по соседям – у молодого историка потемнело в глазах от этого известия.

– Самое ценное, Кирюша, здесь, – сказала, утирая слезы, Клавдия Ивановна. – Мы спасли. Это примерно пятая часть всей папиной библиотеки…

На следующий день Кирилл обратился за помощью в Чека, рассудив: «У Картузова связи на самом верху. Да и как не оказать содействия, если гибнут книги? И какие книги!..» И неожиданно услышал ответ, буквально ошеломивший его.

– Так, так… – приговаривал Дмитрий Наумович, пока Любин произносил страстную речь. – Весьма и весьма… – А выслушав Кирилла до конца, сказал: – Кирилл Захарович, вы меня удивляете. В России победила пролетарская революция. И действительно, гм… пролетариям, рабочему классу негде жить. Так что уплотнение с жильем бывших… гм… бывшей интеллигенции справедливо. Весьма и весьма…

– Пусть справедливо! – перебил Любин. – Ведь я о гибели библиотеки! О редких книгах, выброшенных на улицу!

Тут заговорил Забродин, который тоже находился в кабинете Картузова:

– Кирилл, ты все-таки очнись. Ты когда-нибудь бывал в бараках на окраине Питера, в которых живут рабочие? Книги, в конце концов, можно продать…

– Продать? – Любин не верил своим ушам – это говорит Глеб? – Отцовскую библиотеку продать? Да он собирал ее всю жизнь! И кто сейчас купит книги, которым цены нет! Разве что на растопку буржуек тому же победившему пролетариату, за гроши. Да поймите, эту библиотеку надо сохранить не только для нас…

– Противоречите себе, дорогой Кирилл Захарович, – засмеялся Картузов. – Весьма и весьма! Получается – сохранить для того же пролетариата?

И смех Дмитрия Наумовича подхватил Глеб Забродин… Любин, не простившись, молча вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. На следующий день он принес заявление с просьбой освободить его от работы в Чека. «По семейным обстоятельствам». Никакие уговоры не помогли. «Новой власти культура не нужна, – к такому выводу пришел тогда, в конце 1918 года, молодой Кирилл Захарович Любин. – Более того, она им противопоказана и ненавистна». Дальнейшая жизнь – и Любина, и всей страны – подтвердила эту горькую истину.

В начале 1919 года Любин устроился на работу в публичную городскую библиотеку старшим библиографом, получал мизерный оклад. Туда же Любины передали все книги отцовской библиотеки, которые удалось спасти. Через несколько лет в Зимнем дворце открылся музей мирового искусства (Эрмитаж), и Кирилл Захарович узнал, что в его запасник передана половина сервиза «Золотая братина». Он, проявив незаурядные изобретательность, упорство, настойчивость, использовав все мыслимые и немыслимые знакомства, перевелся на работу туда и стал смотрителем отдела в запаснике музея, куда стекались бесценные произведения искусства русского народа и народов национальных меньшинств Российской Федерации. В отделе шло изучение поступающих экспонатов, сортировка, рассылка по областным и республиканским музеям… В первые же дни на новой работе Кирилл Захарович получил доступ к «Золотой братине», и, поскольку в запаснике оказалась только половина сервиза, отправить ее куда-либо не могли. У Любина появилась возможность углубленно, без спешки и суеты заняться изучением, анализом, осмыслением феномена сервиза «Золотая братина».

Прошли многие годы, Кирилл Захарович Любин превратился в затворника, несколько чудаковатого и, казалось, замкнутого. Он жил в своем мире – эпохе Екатерины Второй: пугачевский бунт, «Золотая братина». Книги, старинные рукописи, исследования. Несколько поездок на Урал, на Катлинский завод. Постепенно Кириллу Захаровичу стало казаться, что он близок к постижению тайны «Золотой братины», еще немного – и он проникнет в главный, магический смысл золотого шедевра, который зашифровали гениальные мастера в волшебных формах и орнаментных рисунках сервиза.