Золотая братина: В замкнутом круге

– Все! – перебил эту сбивчивую речь Картузов. – Теперь за дело. – Он достал из папки второе письмо анонима, быстро пробежал его глазами. – Значит, так… Первое. За квартирой этого бывшего купца Машкова установить нелегальный надзор. Немедленно! Фиксировать всех, кто туда приходит.

– Организуем, – подтвердил Забродин.

– Второе… – Картузов помедлил. – Второе: будем ждать из Ораниенбаума Сарканиса. Нам бы эту Дарью под белы ручки… Ну и главное: опознание в гражданине Сутейкине А. Г. графа Оболина. Если, конечно, все, что изложено в письме, соответствует действительности… Тут слово за вами, Кирилл Захарович. Задача щепетильная. Весьма и весьма…

– Сообразим, Дмитрий Наумович! – нетерпеливо заверил Забродин.

– В таком случае действуйте! – подытожил Картузов. – На работу, Кирилл Захарович, оформим вас завтра. Сейчас нет времени.

– Конечно, конечно! – смущенно согласился Любин.

Петроград, 27 сентября 1918 года

К семи вечера двадцать шестого из Ораниенбаума вернулся Мартин Сарканис. Вернулся ни с чем: вилла графа Оболина оказалась пустой, запертой на все замки. Проникнув в дом, чекисты никого не обнаружили. Дарья бесследно исчезла.

Ничего не дало и скрытое наблюдение за квартирой бывшего купца первой гильдии Машкова во Владимирском переулке, двадцать. За весь день квартиру под номером сорок четыре никто не посетил, никто из нее не вышел.

Грузовик остановился за углом.

– Постарайтесь без шума, – приказал Глеб Забродин. Из кузова стали выпрыгивать чекисты, было их человек десять.

– Товарищ Зайцев, – тихо позвал Забродин, – ты своих людей поставь у подъезда, у черного хода, и пусть двое поднимутся на последний этаж, к чердаку. Сорок четвертая квартира на третьем этаже.

– Есть! – послышался голос из темноты.

А тьма во Владимирском переулке была полная, хоть глаз выколи, – ни один фонарь не горел. На второй этаж, освещая себе путь спичками, поднялись трое: Глеб Забродин, Василий Белкин и Кирилл Любин, которого узнать было совершенно невозможно: подклеенная борода, усы, очки с затемненными стеклами, длинное, не по росту, пальто, фетровая шляпа с широкими полями сотворили совершенно нового человека, надо признать, довольно нелепого вида. И Кирилл чувствовал себя в новой роли скованно. «Балаган какой-то», – думал он.

Осветили дверь с цифрой сорок четыре. Глеб не стал нажимать кнопку звонка: после двадцати двух часов электричество отключали. Забродин постучал в дверь кулаком, довольно сильно. Молчание… Василий Белкин стал барабанить ногой:

– Погоди-ка! – остановил его Глеб.

За дверью послышалось шарканье шагов. Потом все стихло.

– Кто? – прозвучал испуганный мужской голос.

– Открывайте! – Голос Забродина был спокоен и бесстрастен. – Чека. Проверка документов.

Защелкали замки, дверь приоткрылась, в ее проеме возник пожилой человек, очень полный, бледный, с небритым лицом. На его плечи был накинут женский пуховый платок, керосиновая лампа с коптящим фитилем дрожала в руке.

– Ваша семья, Иван Петрович, состоит из четырех человек, не так ли? – спросил Забродин, следуя за стариком по коридору первым.

– Да, да, точно так…

– Вы, ваша супруга, мать и младший сын.

– Совершенно верно.

– Вот и представьте их нам. И паспорта…

– Сначала прошу в спальню к матушке… – Хозяин перешел на шепот: – Только она хворая, так что…

– Не волнуйтесь. Мы ее не потревожим.

Все домочадцы бывшего купца первой гильдии Машкова оказались на месте, документы были в порядке.

– Есть ли еще кто-нибудь в квартире? – спросил Забродин. Последовало долгое молчание. Фитиль в керосиновой лампе коптил все сильнее.

– Прошу в гостиную, – пригласил Иван Петрович Машков, и ни одной кровинки не было в его лице.

На кожаном диване спал (или притворялся спящим) человек, с головой накрывшийся одеялом. Глеб Забродин сделал незаметный знак Белкину. Василий солидно откашлялся и строго спросил у хозяина квартиры:

– Это кто, гражданин Машков?

– Родственник мой… – Иван Петрович начал икать. – Из Т-тульской губернии. Прибыл в П-питер… по семейным обстоятельствам.

Василий Белкин прошел в комнату, за ним суетливо семенил бывший купец первой гильдии Машков. Глеб и Кирилл остались стоять в открытых дверях, и лица их были почти слиты с темнотой. Белкин встряхнул спящего за плечо. Мужчина поднялся, сел, оказавшись в нательной рубашке, стал тереть глаза.

– Документы! – победно потребовал Белкин.

Мужчина помедлил несколько мгновений, потом достал из внутреннего кармана пиджака, висевшего на спинке стула, паспорт, молча протянул его Василию. Белкин раскрыл паспорт, взял у хозяина квартиры лампу, поднес ее к документу, прочитал:

– «Сутейкин Анатолий Гаврилович». – Поднес лампу к мужчине, осветив его лицо.

Кирилл Любин узнал графа Алексея Григорьевича Оболина, еле заметно кивнул Забродину: «Он».

– Из каких будете? – спросил Белкин.

– Земский врач, – ответил граф Оболин. – Из Венёвского уезда. Там помечено.

Белкин возвратил «земскому врачу» паспорт.

– Все в порядке. – И повернулся к хозяину квартиры: – Извиняйте, ищем опасного преступника.