Золотая чаша

Он обнял ее и прижался щекой к ее волосам. Она ощутила его теплое дыхание, услышала его бормотание:

– Не говори о смерти. Пожалуйста. Ты пугаешь меня. Но ее тело, словно окаменев, не отзывалось на крепкое объятие. Ни слова о своем двухнедельном молчании, о своем равнодушии.

И вдруг она осознала, что он подавляет рыдание.

– Я знаю, я не всегда вел себя как положено мужчине. Я причинил тебе боль. Посмотри на меня, Хенни, пожалуйста.

Он взял ее за подбородок, и она увидела слезы в его глазах.

– Я не хотел, чтобы ты страдала. Но со мной нелегко. Я совершаю много ошибок, я не слишком внимателен. Но я исправлюсь, поверь мне.

– Хотелось бы.

– Тогда поверь мне. Я раскаиваюсь. О Господи, как я раскаиваюсь.

С таким выражением лица нельзя лгать. Нет, это невозможно.

– Поверь мне и отныне всегда верь мне.

Она молчала. Желание верить боролось с сомнениями и колебаниями. Но его слезы растопили ее сердце. Болезненный нарыв недоверия и горя в ее душе прорвался, она разрыдалась.

– Я не хочу умирать, – рыдала она. – Я не это имела в виду.

– Конечно, нет. Ты будешь жить. Милая моя Хенни.

Он целовал ей волосы, их слезы смешались, они прижались друг к другу, и его губы нашли ее губы. Ее обволакивало тепло его тела; в нем растаяли ее страх, ярость, чувство уязвленного самолюбия, и им на смену пришло спасительное облегчение.

– Ты чудесная, храбрая.

– Не знаю.

– Да. Да. Чудесная и храбрая.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу, потом Хенни улыбнулась и привычным жестом откинула прядь волос у него со лба.

– Я позабочусь о тебе, Хенни. И я поговорю с дядей Дэвидом, пусть даже ему и хочется убить меня.

Теперь она могла смеяться.

– Да он вовсе этого не хочет.

– Я позабочусь о тебе. Не бойся ничего. Я здесь с тобой. Я всегда буду с тобой.

Да, да, забыть обо всем, ни о чем не спрашивать, начать с начала.

– Я не понимаю этой внезапной спешки, – сказала, нахмурившись, Анжелика. – И почему твой отец идет в этом вопросе на поводу у Дэна.

– Папа рад за меня.

– Все это какая-то загадка. Ни с того ни с сего твой отец начал его нахваливать. Он такой образованный, он ученый. Какое это имеет значение?

«Это потому, что папа знает, какой несчастной я себя чувствовала, – подумала Хенни. – А может, он догадывается и об истинной причине «спешки».

– Подожди до весны, – вступила в разговор Флоренс. – За зиму мы как следует все подготовим. Теперь, когда вы обручены, можно не торопиться.

– Флоренс, мы не хотим ждать.

– Тогда придется поспешить с приглашениями. Ах, Хенни, устроим все у меня. Ты будешь спускаться по лестнице. Я украшу перила гирляндами из аспарагуса…

– Спасибо тебе за предложение, но я бы не хотела пышной церемонии. И пусть все состоится у нас дома.

– Но у Флоренс было бы так красиво, – возразила Анжелика. – Тебе не следует отказываться.

– Папа будет счастлив, если мы устроим свадьбу здесь.

– Пожалуй, она права, – нехотя согласилась Флоренс. – Ты же знаешь, он до сих пор переживает, что я выходила замуж не у нас дома.

Анжелика вздохнула. «Она не испытывает радости, – подумала Хенни, – вот если бы я выходила замуж за того, кто ей нравится, она бы чувствовала себя куда бодрее». И, как ни странно, ею овладела жалость к матери, которую постигло, как та сама считала, очередное разочарование.

– По крайней мере, позволь мне помочь с платьем, – сказала Флоренс, исполненная энергии и добрых намерений. – Белый бархат? Нет, не бархат, его так редко можно носить. Лучше парча или муаровый шелк. Тогда ты сможешь после надевать его на званые обеды. Ты ведь такая практичная.

– Сомневаюсь, что мы будем ходить на званые обеды.

– Ну, не будешь же ты все время сидеть в четырех стенах, живя в Нью-Йорке. Итак, пойдем по магазинам в понедельник. Начнем с Бродвея, с «Лорд энд Тейлор». Потом «МакКрири». Мы с Уолтером решили дать тебе Чек, чтобы было с чем начинать.

Хенни почти не слышала ее. Все было под контролем. О ней заботились.

Правда, однажды ночью она проснулась в холодном поту от кошмара: она поднималась по крутой лестнице с ребенком на руках – он был таким тяжелым – подходила к комнате Дэна и звонила в дверь; она звонила и звонила, но никто не открывал ей, и она с ужасом понимала, что он на ней не женится.

Проснувшись, она потянулась к кольцу, дешевенькому бриллиантовому кольцу, принадлежавшему матери Дэна. Она любила вертеть его на пальце, видя в нем доказательство и обещание. Затем положила руку на живот, где уже зрела новая жизнь, которая зародилась благодаря Дэну и которая соединила их.

Чувство невероятного облегчения нахлынуло на нее. Оно было сродни чувству благодарности, испытываемому утопающим, которому только что спасли жизнь. Она долго лежала без сна, улыбаясь в темноте.

Мальчик, которому дали имя Фредерик в честь отца Дэна и которого сразу же стали называть Фредди, родился, как сообщил семье дядя Дэвид, исключительно большим и сильным для семимесячного ребенка. И роды, к счастью, прошли на удивление легко.

Вся семья пришла в больницу – родители Хенни, Флоренс и Уолтер с маленьким Полом.