Золотая чаша Колоксая

Но Радомир уже выходил во двор, отмахнувшись от предостерегающего возгласа Волина. Девушка бросилась следом.

— Ты!.. — шипела она. — Ты посмел предположить, что я…

Мужчина, бесконечно довольный, что удалось разозлить альвийку, перегородил ей дорогу рукой, упёршись в дверной косяк.

— Я во двор по нужде. Ты со мной? Подержаться хочешь?

Нимфириель, будучи наёмницей, не один год странствовала по свету и много чего повидала. И такие сальные шуточки слышала не раз. Она насмешливо фыркнула:

— А сам что, свой ХВОСТИК не удержишь?

Колдун продолжал улыбаться, но по заходившим желвакам девушка поняла: задела! Радомир выгнул бровь.

— Говоришь со знанием дела. Видно, много перепробовала.

Хвалёная альвийская выдержка тоже затрещала по швам. И это только первый день пути!

— …Хотя чему удивляться? — мужчина сокрушённо вздохнул. — Тебе сколько? Восемьдесят?.. Представляю, через что тебе пришлось пройти… Или… ЧЕРЕЗ ТЕБЯ ПРОШЛИ… — и с гнусной ухмылочкой добавил. — Да эта местная блудяжка — невинная дева по сравнению с тобой!

— Убью, — прошипела Нимфириель, сжимая рукоять меча.

— Сейчас? — хмыкнул мужчина и согласно кивнул: — Ну, пошли.

Не успели они пройти и двадцати шагов, как, потрясённые, замерли. Девушка отряхивала мокрую одежду и кусала губы, чтобы сдержать проклятия, рвущиеся с языка. Радомир, смаргивая с ресниц воду, обернулся. В дверях стоял Камен с пустым ведром.

— Охолонитесь, дитятки, — сказал дядька спокойно, без злобы, будто и вправду малых детей разнимал. — Спать пора.

И ушёл.

Колдун сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, потом глянул на девушку:

— Я тебя ненавижу и смерти желаю. Но дядька прав: сейчас не время для мести. Поэтому на эти две седмицы заткни свой острый язык себе в зад и поменьше попадайся мне на глаза. Поняла?

Довольно болезненно толкнув видунью плечом, мужчина ушёл в дом.

…

Первые два дня путешествия принесли Нимфириель немало открытий. Во-первых, она вслед за остальными начала испытывать нечто вроде уважения к купцам. Братья были дружны и советовались по всем вопросам. Углеша, будучи на десять лет младше, прислушивался к Корниле, а тот никогда не повышал голос, не показывал своего превосходства и старшинства. Они почти всегда были вместе. Если Корнила говорил с кем-то из охранников, то почти наверняка где-то поблизости находился и его младший брат. И при всём этом Углеша не выглядел беспомощным или жалким. Наоборот, в некоторых случаях Корнила полагался на его мнение безоговорочно. Альвийка знала, что в обозе ехали две поварихи, бабы — вдовы. Но никто не смел пальцем их тронуть, словом обидным обозвать. И это была заслуга братьев. Они пресекали всякие двусмысленные шутки, показывая каждому, что заступники у женщин есть. Во-вторых, видунье пришлось по душе командование Волина. Тарс любил покрикивать на своих «охранников», но без злобы, в меру. Высокий, ещё крепкий дружинник, подобно вихрю, проносился среди своих людей, подмечая всё, но вслух говорил только действительно важное. В-третьих, княжна Яронега с няньками терпеливо сносила все тяготы дороги, не капризничая и не ноя, чего так боялась альвийка. Ей приходилось сталкиваться со знатными девицами из смертных, впечатления остались так себе. Тарская княжна, несмотря на юный возраст, понимала сложность и необычность ситуации. Большую часть пути она проводила в своей повозке, слушая рассказы нянек, Зоры и Сияны. Лишь иногда Яронега заговаривала с дядьками, с купцами или Станилом, а с обычными дружинниками — вообще ни разу.

А ещё Нимфириель видела, как все эти люди полагаются на колдуна, и чувствовала лёгкое недоумение. На протяжении почти двух лет, пока неугомонный тарс выслеживал её, он напоминал надоедливую муху, которая раздражала своим жужжанием. Очень хотелось прихлопнуть её! Оказалось, таким мерзким колдун был не всегда и не со всеми. В обычной жизни, а в их случае, путешествии, более надёжного товарища ещё надо было поискать. Любую возникающую ситуацию Володарович воспринимал спокойно, сначала предлагал решение, а потом уже искал виноватого. Купцы относились к нему как к своему, Волин и даже Камен оставляли за ним право решающего голоса, Яронега чаще других звала именно колдуна. И всё это получалось как само собой разумеющееся. Нимфириель в очередной раз глянула на мужчину, ехавшего впереди, услышала его низкий голос и, нахмурившись, отвернулась.

Глава 5

«Берегись… Берегись… Берегись…» — монотонно скрипели колёса повозки. Альвийка огляделась по сторонам, непроизвольно сжимая плечо лука, и хмыкнула. Чего только не померещится после многочасовой, однообразной езды?!