Золотая дева

Кася довольно улыбнулась. Но потом все же произнесла:

– Да какой, Машка, ум! Я просто приспосабливаться умею к любым условиям. Иначе б давно сдохла. Или сидела б до сих пор в своей деревне. В развалюхе с алкоголиком-мужем… А тут, – она улыбнулась, – в джакузи валяюсь. Пусть и в чужом… Пошли теперь в сауну?

– Пойдем, – согласилась Маша.

Девушки выбрались из гидромассажной ванны, завернулись в огромные пушистые полотенца. Кася озабоченно произнесла:

– Только напомни потом: полотенца с собой забрать и в стиралку бросить. И пол протереть надо будет, а то наследили мы…

– Я все боюсь: вдруг Лиза проснулась?.. – вздохнула Маша. – Плачет или ищет меня по всему дому?..

– Да не проснулась она, – заверила горничная. И, хихикнув, добавила: – Да если и проснется – плакать, искать тебя не будет. Сразу сюда прискачет. Мы вместе с нами ее в джакузи посадим.

– С чего ты так решила?

– Потому что нюх у нее, – серьезно ответила Кася. – Особенная она девчонка. Ей и видеть не надо, и слышать тоже. Лиза просто чувствует, и все. То, о чем другие даже не догадываются. Неужели сама еще не поняла?

– Ну… мне она тоже кажется девочкой… не совсем обычной… – осторожно произнесла Мария.

Ей претило обсуждать свою подопечную, хотя бы даже и с дружелюбной Касей. К тому же язык у горничной без костей. Начнет болтать – может и до Кривцова дойти. Но, с другой стороны, вдруг удастся выяснить что-нибудь новое, необычное, шокирующее о хозяйской дочке?

– Лизке вообще на колдунью учиться надо, – серьезно сказала Кася. – Огромные б деньги заколачивала!

– Да с чего ты решила?

– Ха! А тот самолет, куда она не пошла? И мне она как однажды предсказала – знаешь?..

– Нет, – заинтересовалась Мария.

– Вообще чума! Год назад это было… Я стою, лестницу мою – а Лизка сзади подкрадывается, я даже не слышала, как она подошла. Вдруг обнимает меня и говорит: «Касенька, ты не волнуйся. Все хорошо будет!» Ну, я обалдела, конечно. Потому что это Лизка сейчас еще более-менее нормальной стала, а раньше была совсем такой барской дочкой. Ни на кого из прислуги не глядела даже. И покрикивала погромче, чем ее мамаша. А тут вдруг обниматься взялась. Я, естественно, спрашиваю ее: «Ты о чем, милая?» А она так серьезно: «Ты только врачей не слушай. Поправится твоя мама». Тут я совсем отпала. Потому что, во-первых, про мамашу мою мы с Лизкой сроду не говорили, а во-вторых, здорова моя родительница всегда была, как конь. Огорода одного сорок соток. И дом на ней, и скотина, и братьев моих непутевых тащит… Ну, отвязалась я от Лизки – а вечером телеграмма приходит, из деревни моей. Мол, у мамы инсульт, парализовало ее, и надежды нет никакой. Я, конечно, в тот же день сорвалась – до колхоза моего два дня добираться, на перекладных. Не сомневалась: как раз к похоронам и успею. Инсульт, да если парализовало, да в дыре нашей, – это без вариантов. Только приезжаю, а мать меня на пороге встречает. Бледная, глаза запали, но на своих ногах стоит. Да еще и извиняется, что ей меня потревожить пришлось… Я с врачом нашим потом поговорила – тот только руками развел: исключительный, типа, случай. Чтоб человек и речь потерял, и шевельнуться не мог, а через два дня как рукой сняло…

– Сильно, – пробормотала Маша.

– Еще как сильно! – хмыкнула Кася. – Кстати, Лизку я потом, когда вернулась, спросила: откуда, мол, ты узнала? Но девчонка в несознанку пошла. Глазами хлопает и удивляется так искренне: «Ты разве куда-то уезжала? К маме?! На неделю?! А я и не заметила, что тебя не было…»

– Слушай, – задумчиво произнесла Мария. – Но если Лиза… если она действительно может видеть, чего другие не видят… почему же тогда она Настю не спасла?.. Тем более что та в соседней комнате находилась?.. Неужели не почувствовала ничего?.. Ведь убийца, скорее всего, через ее комнату проходил… А она не проснулась даже…

– Ну, я тоже об этом думала, – призналась Кася. – Сначала решила, что Лизка помогает только тем, к кому относится нормально. Меня она, например, не то что любит… но симпатизирует. И тебе поможет, если понадобится. А вот Настька – та ее раздражала. Бесила просто. У меня вообще сначала мысль была, что и зарезала-то ее сама Лизка…

«Знаю», – усмехнулась про себя Маша.

Кася же, раскинувшись на верхнем, самом жарком полке, задумчиво продолжала:

– Но потом другая мысль в голову пришла. Лиза не убивала, конечно. Во-первых, потому что она ребенок и просто сил ей не хватит. А во-вторых, она не злая. Вредная, как сто чертей, и балованная – но не злая… А кто убил – Лизка, кажется, знает. Только не говорит никому.

– Почему?

– Потому что любит того, кто убил.

– И кого же, ты считаешь, Лиза настолько любит? – с сомнением в голосе произнесла Мария.

– А кого любой ребенок любит, несмотря ни на что? Только мать. Ну, и отца – в меньшей степени.

– Ты все-таки считаешь, что Настю убила Кривцова?.. – задумчиво произнесла Маша.

– Ну, или Макар, – пожала плечами Кася. – В голове только не укладывается, зачем это ему. В книжках как пишут: нет мотива – нет и убийства.