Золотая девочка

Когда прозвенел звонок на урок, Люська поняла, что не продумала один момент. Если Лаевский обнаружит пропажу до того, как в класс войдет Нелли Игнатьевна, то поведение его предсказать трудно. Надо как-то задержать его на подходе к парте. Караваева самоотверженно бросилась к дверям, абсолютно не представляя, что будет делать, но ей повезло. Филя вошел в класс после всех, вместе с учительницей, дожевывая на ходу сладкую булочку из школьного буфета. Люська порадовалась тому, что Киркор с пользой провел время перемены. Ему, без сомнения, понадобятся силы, чтобы пережить отсутствие кроссвордов.

Когда Лаевский вытащил из рюкзака тетрадь с надписью «Алгебра», его лицо по силе проступивших на нем чувств было достойно кисти какого-нибудь знаменитого художника. Люська художником не была, поэтому здорово испугалась. Она поняла, что ей не поможет ни чистый воздух в классе, ни отсутствие мусора под киркоровской партой. Урок алгебры превратился для нее в подобие мучительной ночи перед казнью. И все-таки того, что произошло после урока, Люська не ожидала.

Пока все потихоньку выходили из класса, Караваева боялась даже повернуть голову к киркоровской парте. Когда она все же заставила себя обернуться, то увидела Лену и Филю, находящихся, как ей показалось, в состоянии полнейшего столбняка. Лицо старосты сливалось по цвету с ее алым свитерком, а выражение лица Лаевского для Люськи было абсолютно новым, а потому непонятным. Она даже подумала, что выбранное ею средство оказалось чересчур радикальным.

– Та-ак! Куда это все побежали? – раздался голос Нелли Игнатьевны. – А кто класс убирать будет?

– Я! – очнулась Караваева и ткнула в бок копошащегося рядом Изотова. – Мы с Ромой сегодня дежурные.

– Да? – изумился Изотов, а Нелли Игнатьевна удовлетворенно кивнула и вышла из класса.

– Да! – громко рявкнула Люська. – Но ты можешь идти домой. Я и без тебя справлюсь.

– Нет… почему же… я помогу… – Ромка снял с плеча сумку.

– Я сказала – иди! Понятно? – Люська соорудила на лице такое зверское выражение, что Изотов второй раз за непродолжительный период времени очень изумился, промямлил «ну… я тогда пошел» и действительно пошел вон из класса.

– Караваева, ты тоже иди, – донесся с последней парты подозрительно тихий и спокойный голос Лаевского. Он, этот голос, Люське почему-то не понравился, и она возразила:

– Никуда я не пойду, я дежурная.

– Хорош уже дежурить! – голос Фили набирал силу. – Гляди, переломишься! Всю перемену мела тут!

– Правильно, мела… а теперь… мыть буду… – И Люська с грохотом открыла шкаф, чтобы взять оттуда тряпку и ведро.

– Впрочем, – зловеще провозгласил Киркор, – вы, наверное, заодно? Одна отсела, другая подсела! – И неожиданно громко крикнул: – Я вас спрашиваю?

Люська уронила ведро. Оно с диким грохотом покатилось по проходу между партами. Лаевский чертыхнулся и обратился к Прокопчиной:

– Отвечай, староста, зачем ты это сделала?

– Я ничего не делала, – тихо, но твердо ответила Лена.

– Ну конечно, не делала! Скажешь, не твой почерк?

– Не мой…

Караваева повернулась к последней парте и увидела, что Киркор сует Лене в лицо тетрадь, на которой Люська собственноручно вывела слово «Алгебра».

– Слушай, Киркор! – вмешалась Караваева. – Чего ты к ней пристал? Это не она!

Лаевский зловеще расхохотался:

– Помолчи, Люсьена! Я догадался! – Филя презрительно скривился, повернувшись к Лене. – Эта… этот борец… эта… борчиха за успеваемость тебя использовала, чтобы быть поближе к моим кроссвордам. Подучила про зрение наврать! Не могла ничего получше придумать? Никто, кроме Нелли, не купился!

Люська хотела оборвать обличительный монолог Киркора, но не тут-то было. Он, выпятив грудь, тараном шел в наступление на Лену:

– Староста! Общественница! Гордость школы! Мешаю я тебе коллектив на первое место вывести! Как же! «Позор класса»! Так ты меня называешь? – он настолько приблизил к Лене свое лицо, что та вздрогнула и отпрянула.

– Что, не нравлюсь? Не нравлюсь? – разъяренный Лаевский поднялся со стула.

– Почему же? – Лена тоже встала в полный рост против Фили. – Наоборот… Нравишься… Очень… – И она закрыла лицо руками.

Растерянный Киркор посмотрел на Люську:

– Чего это она?

– Дурак ты, Филька! Кроссворды твои… их вовсе не она… а я… – наконец смогла признаться Караваева.

– Ты? Зачем?

– Ну я же говорю, что ты полный идиот. На Лену посмотри! – Люська взялась за лямки своего рюкзачка. – Знаете, я, пожалуй, пойду… Не буду класс мыть. А с кроссвордами после разберемся.

Киркор, совершенно ошалевший от избытка впечатлений, переводил глаза с Лены на Люську и обратно. Караваева вздохнула, покачала головой и пошла к выходу из класса. У дверей она не выдержала и обернулась. Лена и Филя смотрели друг на друга с таким выражением лиц, что Люське стало завидно. Вот бы так смотрел на нее Артем Каретников.