Золотая Дуга

Глиссер причаливает к берегу, раскрашенному багряными, желтыми, изумрудными полосами приморских солянок, песчаных злаков и соляных хвощей. Среди дюн, густо заросших вейником, приткнулось несколько плоскокрыших домиков из почерневших бревен. Это Уэдей, крошечный поселочек в самом углу между устьем Яны и морем. Тишина, теплынь, светит незаходящее солнце. Ковры солянок окрашивают все вокруг в красноватый цвет, как будто смотришь на мир сквозь красные стекла. Воздух пахнет терпким, приятным запахом морской воды и водорослей.

Маркелыч встретил глиссер на берегу и повел нас в свою хибару. К гостям он не привык и чувствует себя не в своей тарелке. Избушка, приютившаяся на отлете у берега лагуны, обставлена какими-то шестами, веслами, обвешана рыбацким снаряжением; на крыше собачья нарта, у притолоки на гвозде висит ржавый чайник. Горенка чисто прибрана. Пол выскоблен. Вымытая посуда расставлена на полках. Чувствуется заботливая женская рука. Голубоглазая старушка пригласила к столу выпить чаю. В окошечко виднеется бесконечное море. Песчаные дюны освещены солнцем.

Невольно я представил хижину, заметенную сугробами, вздыбленные льды океана, вой пурги, длинную полярную зиму, жарко натопленную печку, уют и тепло одинокого жилища… И оценил выбор Маркелыча. На склоне лет он постиг прелесть общения с величавой природой Севера, обрел надежный приют на самом краю сибирской земли, где провел всю жизнь в бесконечных скитаниях.

Маркелыч — Сидор Матвеевич Маркевич, вырос в Южной Сибири, под Минусинском. Сибирское раздолье рождает удивительных людей: крепких, как дуб, прямодушных, неукротимых искателей, идущих по трудной таежной тропе до конца. Деды Маркелыча пришли в Сибирь из Латвии. От прибалтов ему достались голубые глаза, золотые волосы и борода викингов, от сибиряков унаследовал силу неукротимых стремлений.

Рано ушел он из семьи на заработки. В 1936 году оказался в Якутске, зимой 1938 года с котомкой за плечами перевалил Верхоянский хребет, засыпанный снегами, и достиг Верхоянска, совершив пешком путь в тысячу двести километров. По заданию первых геологических организаций он находит в горах Верхоянья строительные материалы, заготавливает и-сплавляет лес по Яне, строит первые дома Батагая, налаживает рыбный промысел в низовьях Яны.

В Уэдей, на берет океана Маркелыч тоже пришел пешком, совершив семисоткилометровый марш по льду Яны. Ему пришелся по душе этот дикий уголок полярного побережья, и он, построив из плавника избушку, остался здесь на всю жизнь. В Уэдее он наладил рыболовный промысел для первого рыбозавода, затем для Нижнеянска.

Летом в устье Яны валом идет нереститься ряпушка — северная сельдь, нельма, муксун, омуль. У нулевого километра — богатейшие рыболовные угодья.

Маркелыч — пионер освоения Верхоянья, потомок могучих сибирских землепроходцев. Этот огромный, голубоглазый, простодушный человек всю жизнь прожил неграмотным. Но невольное уважение испытывает к нему каждый, кто встречается с ним. Его знают все в низовьях Яны. С ним происходили самые удивительные истории…

Однажды — было это во время войны — поселок Уэдей, отрезанный тогда невообразимым бездорожьем от всего мира, остался без продовольствия. Маркелыч с товарищем отправились пешком за продуктами в Тикси, за триста километров по ледяному припаю океана. В середине дальнего пути у товарища отказала контуженная на фронте нога. Что только не делали — и короткие переходы с отдыхом, и веревку к носку привязывали (товарищ на ходу переставлял раненую ногу). Ничего не помогло. Вскоре он не мог двигаться вовсе и просил оставить его на произвол судьбы.

Маркелыч взвалил товарища на спину и понес. Выручила богатырская сила. Несколько суток брел он вдоль берега океана с живой ношей и донес товарища до избушки промышленника.

Он оставил больного в тепле, совершил последний переход в Тикси, раздобыл вездеход, перевез заболевшего спутника в больницу и доставил в поселок, терпящий бедствие, продовольствие. Это был героический поступок, но Маркелыч рассказывает о нем как о простом, будничном деле.

А недавно Маркелыч с тремя товарищами возвращался на лодке из нижнеянского порта. Ледоход еще не кончился, они пробирались по реке, увертываясь от громадных льдин. И все-таки не убереглись — лодку перевернуло. Люди очутились в ледяной воде, вцепились в лодку, в плавающие доски. Лишь Маркелыч плыл «своим ходом», подбадривая товарищей. К счастью, подоспела «Лена» — буксир, заметивший людей, попавших в беду. Когда, вымокших и окоченевших, их вытащили на палубу, Маркелыч вытянул из-за пазухи уцелевшую каким-то чудом бутылку спирта и протянул молоденькому милиционеру, посиневшему от холода, находившемуся почти без памяти.

— На, сынок, отогрейся…

По очереди протягивал Маркелыч бутылку своим спасенным товарищам, а затем приложился сам, опорожнив бутылку до дна. После ледяного купания спутники его попали в больницу. А бородатый богатырь даже не получил насморка.