Золотая Дуга

Вплотную подходим к самому большому чуму. Проводник громко приветствует по-эвенкийски невидимых жильцов, просит принять гостей с миром и новостями. И вдруг у самой земли, в стороне от входа, закрытого шкурой, зашевелился полог чума. Дрожащая рука и скрюченные пальцы суетливо перебирают красноватую ровдугу. Из-под рэтема выбирается человек в заплатанной камлейке, в сморщенных ичигах. Ему лет шестьдесят. Глубокие морщины старят бледное, посеревшее лицо с тонкими синеватыми губами. Съежившись, он смотрит на меня растерянно, с каким-то Страхом.

— Чего он боится?.. В гости, старина, пришли… Понимаешь — в гости!..

Проводник переводит по-ламутски. Незнакомец не отвечает, моргает покрасневшими веками. Протягиваю ему кисет. Старик проворно вытаскивает трубку, трясущимися пальцами набивает запальник и, высекая искру огнивом, зажигает табак. Он хмурится, кашляет, кряхтит и, обернувшись к чуму, кричит что-то по-ламутски. Сильная рука откидывает полог, скрывающий вход в чум. Появляется смуглолицый молодой человек. Блестящие черные волосы, перетянутые на лбу ремешком, спадают на плечи. Ламутский кафтан, расшитый узорами, облегает тонкий стан. Бронзовое лицо с орлиным носом и широкими скулами невозмутимо, лишь черные глаза настороженно блестят под сдвинутыми бровями…

Мы попали в одно из стойбищ, затерянных в горной стране. Правил здесь триумвират родовых старшин, скопивший в своих руках тысячи оленей. Родовичи опутали сетью экономический зависимости малооленных обитателей стойбищ. Молодежь не имела права выходить в обжитые места. И люди действительно не знали тут Советской власти, не знали, что делается в мире. Жили натуральным хозяйством, сохранив почти в неприкосновенности родовой строй.

С неделю мы провели в окрестностях удивительного стойбища, завязывали дружеские отношения с молодежью. Но старшины всячески препятствовали нашему сближению. Атмосфера накалялась! Избегая прямого столкновения с вождями, мы двинулись дальше по своему маршруту, исследуя богатейшие оленьи пастбища. Наконец выбрались из горного узла на Омолон. Смастерили плот и благополучно спустились к временной базе совхоза.

Так нам довелось увидеть последний остров прошлого в нашей стране…

Мы проложили первый путь в королевство «горных орлов». Исследовали богатейшие оленьи пастбища Омолона и Синего хребта. Драматические коллизии этой необычайной эпопеи легли в основу повести, которую я написал после скитаний на Омолоне (Героями ее стали люди, взятые из жизни)[8].

После облета омолонских территорий и успешной разведки Синего хребта Омолон быстро осваивался. К горным узлам двигались крупные стада оленей, закупленные Дальстроем. Вместе с ними мы снова совершили большой путь с побережья Ледовитого океана в глубь тайги. Вверх по Омолону по распоряжению начальника Дальстроя впервые поднялся речной караван с баржами, груженными продовольствием и строительными материалами. На берегу Омолона, в центре речного бассейна, выстроили базу нового совхоза.

В бесконечных странствованиях прошло несколько лет. Когда я уезжал в Магадан, на Омолоне было уже целое хозяйство в десять тысяч оленей…

Золотая страна Анюев

И вот теперь мы летим в места прежних битв… В низовьях Колымы задержались недолго осмотрели Петушки, бывшую базу Нижнеколымского оленеводческого совхоза (здесь снаряжался первый поход на Омолон) и вылетели из поселка Черский на восток, прямым рейсом В Билибино. Проплывает двуглавая Пантелеевская сопка, похожая на конус потухшего вулкана, гарь с мертвыми лиственницами. Ее разрезает точно по линейке узкая просека с бороздами, наполненными водой. Это трасса зимника Зеленый мыс — Билибино. Зеленый мыс рядом с Нижними Крестами (Черским). Здесь ворота в золотой Анюй. Северным морским путем летом сюда плывут грузы со всех концов страны. Зимой они уходят по обледенелому зимнику в Билибино. Сейчас земля оттаяла, и здесь не пройдет и вездеход налегке. Эта просека станет «дорогой жизни», когда колымский мороз скует болота и трясины.

Зимник прокладывают бульдозеры — расчищают просеку, тащат на буксире стальной угольник с чудовищной нагрузкой в двадцать — тридцать тонн. Позади остается утрамбованное снежное полотно. По нему уже идут сотни машин с грузом — «Зилы», «Уральцы», «Татры», «Колхиды». Бульдозеристы сдают трассу дорожникам. И семь месяцев, пока существует снежная дорога, люди сражаются со стихией — трасса зимника проходит в стране полярной ночи, пург и морозов. По снежной дороге, проложенной напрямик через безжизненную гарь, буреломы и дикие сопки, протаскивают за несколько месяцев двести пятьдесят тысяч тонн грузов — продовольствие, машины, строительные материалы для целого золотопромышленного района. Почище Джеклондоновского Чилькутского перевала!

Мимо иллюминаторов плывет стена крутых сопок с бесчисленными снежниками. Пырканайский хребет…