Золотая Дуга

Старик знаком: встречал его в стойбище Синего хребта много лет назад. Рядом ламутский чум, похожий на вигвам. На поваленных лиственницах упакованные переметные сумы, расшитые узорами. Видимо, обитатели стойбища собираются перекочевать на новые пастбища. У чума знакомимся с сыном и дочерью старика. Лица у них усталые: вдвоем пасут стадо отца. Трудно удержать в горах в комариную пору живой как ртуть табун. Вот и все, что осталось от могущественного королевства «Горных Орлов». Оно разрушилось, растаяло быстрее наледи…

Собрались вокруг старика и летчики, и пассажиры вертолета — геологи. Старик спокойно курит трубку, выточенную из березового корня с блестящим медным запальником. По-русски он не говорит. Переводит дочь. Сын, похожий на молодого Ходьяло, стоит молчаливо, опираясь на посох. Трудно живется «робинзонам по своей воле». Ни радио, ни газет, ни людей, фактория далеко, в горах одна пища — оленье мясо да рыба.

Спрашиваем (деликатное дело!), не пора ли в совхоз подаваться. Старина разводит руками, все равно: ему уже девяносто восемь лет, главный здесь сын Алексей. Любит он своих оленей, каждого в «лицо» знает, задумал новую крупную породу вывести. Даже скрещивает с диким оленем. И главное: толк получается, олени как на подбор, на ладонь выше, чем в стадах совхоза. А счастья нет. Трудно в одиночку его добыть…

Летчики дивятся — последний единоличник Чукотки, да и, пожалуй, всего Полярного Севера. Ну что им надо? Забрались в дикие горы — ни себе, ни людям пользы?

Небо стало фиолетовым. Гигантской стрекозой застыл вертолет на болоте, у одинокого вигвама.

— Пора…

Распростились с омолонскими отшельниками. Взлетели над скалистыми вершинами, развернулись по курсу — спешим вернуться на усадьбу совхоза к последнему контрольному сроку.

Летим над широченной долиной Омолона. Ветвятся сотни проток, сливаются в могучее русло. Острова в зеленых шапках тополиных рощ. Обсуждаем впечатления беспокойного дня. Раздумываем, как быть с последними омолонскими отшельниками в новом мире, далеко шагнувшем вперед. Вдали, у круглого озера, на плоской террасе подымаются фиолетовые столбики дыма — близко поселок, гостеприимные люди Омолона.

— А что, если…

Вдруг вертолет идет в глубокий вираж, тревожно гудит в кабине сирена. Командир вертолета кивает вниз. По мшистой террасе пружинистой иноходью бежит лосиха, позади, не отставая ни на шаг, длинноногий лосенок.

— А что, если в самом деле привлечь Алексея в совхоз? Оставить сколько полагается оленей в личное пользование, купить у него излишек поголовья, выделить из стад совхоза лучших важенок и влить в табун Алексея. Пусть выводит на здоровье новую породу оленей для совхоза. Зарплату бригадирскую дать, снабжать, как и все бригады, вовремя продовольствием, товарами. Обязательно поговорим об этом с Пестовниковым.

Вертолет приземлился. Прощаемся с летчиками, как с лучшими друзьями. Завтра полетим в дальние бригады южного отделения совхоза, к обитателям Синего хребта, родившимся вновь.

В эту ночь долго не мог уснуть. Развесил на бревенчатой стене в домике лесника карту Чукотки, развернул дневник. Сбылись самые смелые мечты. Все, о чем мечтали когда-то у бивуачных костров, в долгие полярные ночи, не засыпая в спальных мешках. Чукотка совершила скачок через столетие…

В годы войны ее хозяйство двигалось вперед черепашьими шагами. Внутренние районы — верховья Анюев, Чауна, Амгуэмы, Анадыря, Пенжины, Омолона — томились под властью последних магнатов и шаманов тундры.

На месте рухнувшего королевства в бассейнах Омолона, Анадыря, двух Анюев и Чауна разместилось кольцо мощных оленеводческих совхозов — живая фабрика мяса вокруг золотопромышленных и горнорудных центров Чукотки. Людям, добывающим драгоценный металл, не страшны никакие случайности. Оленеводческие совхозы и колхозы Чукотского округа имеют восемьсот тысяч оленей!

В путешествии я увидел настоящее, прошлое и будущее своих героев. Всю ночь после полета писал обновленный план второй книги «Гибели Синего Орла».

Под утро разбудил Ксану. Она испуганно высунулась из спального мешка, заметила карту и успокоилась.

— Очередной маршрут?

Целый год мы были в пути, Ксана полюбила Север, лепила его героев и не стремилась домой.

— Вот посмотри… план новой книги. А это маршрут, совсем крошечный — три тысячи километров. Понимаешь, надо пройти по следам наших героев.

Ксана потянулась и села, откинув меховую опушку спального мешка.

— А ну покажи карту…

* * *

Память о землепроходцах хранит последняя оборонительная башня древнего Якутска.

Наследие старины - деревянная торцовая мостовая.

После первой экспедиции мы встретились в Якутске (слева направо: Малыш — Николай Григорьев, Виктор Болдырев и Вячеслав Успенский)

Каменный Якутск прочно стоит на вечной мерзлоте.

В ботаническом саду рядом с Якутском буйно цветут декоративные растения.

Поднять бивень мамонта нелегко

Галя с нельмой

Маркелыч

Уходящий север. Избушка Маркелыча на нулевом километре.

На баре против устья Яны.

В Нижнеянском порту непрерывно грузят суда

Последнее стойбище легендарных обитателей Синего хребта.

Помощник и друг человека.