Золотая эпоха морского разбоя

Парадоксально, но факт — до конца XVII в. испанские власти отказывались пускать в обращение каперские свидетельства. Казалось, трудно было бы отыскать более подходящее средство, чтобы отомстить обидчикам — англичанам, голландцам и французам — и силами предприимчивых опытных испанских навигаторов положить конец их разбойничьей деятельности у испанских побережий Старого и Нового Света. Кроме того, привлечение частных лиц привело бы к экономии государственных средств, а быстрые маневренные каперские флотилии могли бы действовать намного эффективнее, нежели королевский флот.

В 1666 году советник одной испанской торговой палаты предложил привлечь для охраны американских вод фламандских приватиров. Через три года похожее предложение последовало от арматоров [15] Бискайского залива: судовладельцы были готовы отправить восемь — десять кораблей к берегам Новой Испании, однако взамен хотели получить право беспошлинной торговли с колониями. Им было отказано, так как предоставление подобных привилегий означало бы официальную лазейку для контрабанды в обход строго регламентируемого кодекса испанской торговли. Но развал океанских торговых линий и наглое хозяйничание пиратов в Вест-Индии заставили испанские власти пойти на смягчение существующих правил. В феврале 1674 года вышел указ, предоставлявший на выгодных условиях каперские свидетельства. Вскоре в Вест-Индии появились испанские каперские суда — небольшие галеры, приспособленные для плавания на мелководье, с пушкой на носу и четырьмя орудиями на корме, которые сразу превратились в серьезную помеху для пиратов и контрабандистов, особенно в заливе Кампече, побережье которого было известно всему миру как центр добычи и переработки драгоценного кампешевого дерева.

И наконец следующий запутанный вопрос, на который также невозможно получить однозначный ответ, — в какой степени зависели владельцы каперских грамот от политической конъюнктуры. Когда речь идет о Европейском регионе с реально существующей в нем возможностью жестко контролировать приватирскую и пиратскую деятельность, то можно отметить, что правительства располагали здесь достаточными рычагами давления. В Англии, например, после 1588 года каперские свидетельства выдавались любому купцу, который привел доказательства ущерба, причиненного ему испанцами. Предоставлялись они только на шесть месяцев, но легко возобновлялись. Десятую часть добычи каперы отдавали в пользу королевы (или лорд-адмирала); если они отказывались платить эту «десятину», то против непослушных заводились уголовные дела. С восшествием же на престол Англии Якова I и начавшимся потеплением в отношениях с Испанией, вышел ряд указов, требовавших возвращения каперских грамот. Английские приватиры потеряли свою работу и были вынуждены либо осваивать новую профессию, либо перебираться в другие, более отдаленные районы, например в Средиземное море [16]. Другой пример — Война за испанское наследство. С ее окончанием высвободились сотни приватиров, а последовавшая демобилизация флотов еще более расширила рынок свободных рук. Однако взрыва пиратства в европейских морях не последовало.

Совсем иная ситуация возникла в отдаленных колониях, куда и перемешалась волна приватиров и авантюристов, порождая сложный, пестрый и многообразный разбойничий мир, такой, например, как береговое братство флибустьеров Вест-Индии. Как они зависели от перипетий европейской политики, на чьей стороне они сражались?

Мир разбойников Вест-Индии был слишком сложен, пестр и многообразен, чтобы мог быть получен простой ответ. Примем во внимание ряд обстоятельств.

Береговое братство, объединявшее людей, специальностью которых был морской разбой, являло собой многонациональное формирование. Представление о разбойнике вообще как о человеке, с горящими от алчности глазами рыскающем по морям в погоне за добычей, достаточно распространено, но подобное восприятие упрощает действительную картину вещей. Ошибочно думать, что пират-флибустьер был начисто лишен представлений о таких понятиях, как «моя отчизна», «мой король», «наши купцы» и т.п. Национальному происхождению в разбойничьей среде могли до поры до времени не придавать значения и грабить испанские колонии «единым фронтом». Однако и в этот период «интернациональной солидарности» нередко случались конфликты во внутрифлибустьерской среде, например между французами и англичанами.

В 1683 году барк французского капитана Тристьяна, с экипажем из французов, среди которых затесались восемь — десять англичан, стоял на рейде французского порта Пти-Гоав. Англичанам уже давно было не по душе общество французов, и они отважились на смелую акцию. Когда Тристьян отправился с частью команды на берег, англичане устроили так, чтобы за ними последовали и другие французы, — сами же тем временем захватили корабль, срочно набрали экипаж из местных жителей и быстро ретировались, пока известие о захвате не дошло до французского губернатора и Тристьяна.