Золотая герань, или альтернативная история просто Марии с элементами фэнтази

Да нет, я сплю плохо, услышала бы... А у соседнего дома как стояли голые, так и стоят...

Маре стало страшно. А почему - она и сама не умела объяснить!

Сухая весна сменилась таким же сухим летом.

Горели хлеба на полях, горели смолистые сосны в сухих как спички лесах... Огонь терзал землю, и она терпела покорно, как все прощающая мать.

В начале июля Мара с успехом защитила диплом. Ей тут же дали рекомендацию в аспирантуру, но было очевидно, что поступление придется отложить как минимум на год, а скорее всего на два...

Все в ней, как в природе, высохло и перегорело.

Вестей от Лазора по-прежнему не было, и она уже почти была готова поверить тому, что говорила о нем мать... Из поликлиники в Плескаву ушел запрос для подтверждения данных о генофонде и получен совершенно неожиданный ответ: человек по имени Лазор или Лодор Угнелис никогда не был прикреплен ни к одной поликлинике города!

- Ты сама видела у него этот зеленый паспорт? - безжалостно допрашивала Мару мать. - Никакой он не журналист, этот твой Лодор, а самый настоящий проходимец! Скрылся, а ты страдай! Ничего, осталось два месяца...

Но все произошло гораздо раньше. Схватки у Мары начались вечером двадцать пятого августа, в день, когда духота в Дверисе стала уж вовсе нестерпимой. Ее быстро отвезли в лучшую клинику, но после укола схватки не ослабились - по всем признакам это были настоящие роды, хотя до срока, назначенного природой и врачами, оставался еще целый месяц...

- Мало того, что от неизвестного отца, так еще и недоносок! - качала головой акушерка. - Девочку жалко, такая ведь славненькая! Доктор Йинара, ну пусть он будет у нее как бы не в счет! Три с половиной в карте написано, вот и сочтем его за половинку, а она пусть рожает своих троих от хорошего мужа...

- Вы ничего не понимаете... - шептала Мара, закусив губы от разрывающей тело боли. - Просто маленький Лодор устал ждать там, внутри...

Она мучалась целую ночь - а за окном в землю били молнии и бушевала над городом запоздалая, никому уже не нужная гроза - первая и последняя в этом огненном году. Все кончилось с рассветом, когда первые лучи солнца упали в окно родильного зала... лезвие золотое...

- Девчонка! - как из тумана донеслось до Мары.

- А ведь по всем показателям должен был быть мальчишка!

- А ей и не бывать женщиной, - раздался презрительный ответ. - Даже если выживет, то дефицит массы, плюс генофонд отца неизвестен - верная стерилизация. Что делать будем? По закону таких можно не выхаживать...

- Крепкая ведь, живая, - возразил еще кто-то.

- Пусть себе живет, раз уж зародилась...

Бешеный ало-золотой туман захлестнул Мару.

- Если умрет моя дочь, - произнесла она сквозь марлевую маску каким-то чужим голосом, холодно и отчетливо, - умру и я. Даю вам честное слово, что у меня начнется кровотечение, которое вы не сумеете остановить! Не боитесь пойти под суд? - и потеряла сознание...

Ребенок выжил. Да и могло ли быть иначе с дочерью Лазора?

Уже на следующий день к ней пустили отца - мать не смогла вырваться с дежурства. Отец выглядел смущенным.

- Знаешь, тут вчера утром принесли телеграмму... по всему видать, от твоего Лодора.

Но в высшей степени странную - вот, гляди сама, - он поднес бланк к ее глазам, и Мара вздрогнула, прочитав:

"АВЕ МАРИЛЛИЯ ДОЧЬ НАЗОВИ ЛИНДОЙ"

Подписи не было.

- Откуда он мог узнать?! - отец вскочил со стула, сиделке пришлось тронуть его за плечо, чтоб не беспокоил родильницу. - На месяц раньше, и ждали сына...

Мара глянула на него с каким-то новым, незнакомым выражением.

- Да будет так, - спокойно ответила она. - Теперь я знаю, что у меня есть дочь по имени Линда Угнела. Да, она будет носить фамилию своего отца, даже если это не настоящая его фамилия. Я так хочу.

- Но мы уже решили крестить ее как Элеонор, по дню рождения... - в первый раз в жизни Имар Юлантис смешался перед своей дочерью, доселе воском в его руках.

- Тоже хорошее имя, - ответила Мара столь же спокойно. - Святая покровительница Гинтары, как-никак. Что ж, пусть будет Линда-Элеонор великолепное имя!..

Потянулись послеродовые дни. Мара оживлялась, лишь когда маленькую Линду приносили ей для кормления и общения. А остальное время было заполнено лишь слабостью, мелочной опекой сиделок - и воспоминаниями. После рождения дочери они с новой силой нахлынули на Мару, и теперь, прекрасно зная, что Лазор уже никогда не вернется, она изнемогала под их гнетом.

В ночь на первое сентября Мара внезапно проснулась - сиделки в комнате не было, отлучилась куда-то. Превозмогая слабость, она впервые без посторонней помощи встала с кровати и сделала два шага к окну. Крупные звезды конца лета глядели ей в глаза, тревожно мигая...

"В небе звездные россыпи..." - вспомнилось ей внезапно.

Все время после разлуки с Лазором пыталась она вспомнить эту его песню, но безуспешно. А сейчас слова вдруг сами пришли на ум - и вместе с ними вся колдовская сладость того вечера накануне Рождества...

И меж синими соснами Мы простимся навек...