Золотая голова

Мне подобало научиться терпению. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Тальви убедится в своей ошибке или пресловутый долг будет выполнен, но если он победит, то вряд ли потащит меня за собой в Эрденон. Какая из меня, к черту, фаворитка правителя? К тому же он должен жениться, если мне память не изменяет. А если мне придется торчать здесь в одиночестве (если не считать нескольких десятков слуг)… Конечно, я не из тех, кто способен полностью посвятить свой досуг вышиванию или даже чтению. Но не так это страшно. В камере смертников, например, было гораздо менее уютно. И единственное, что здесь мне, в отличие от той камеры, грозит — это растолстеть от пирогов госпожи Риллент.

Но почему-то меня это не утешало.

К черту! Кто сказал, что я нуждаюсь в утешениях?

И однажды я взяла связку ключей на серебряном кольце и сказала Мойре:

— Мне нужно кое-что посмотреть в кабинете патрона. Если понадоблюсь, пусть ищут меня там.

Мне не хотелось пробираться в кабинет Тальви тайком. Я не на промысле. У меня есть на это полное право, и окружающие должны в этом убедиться. Прежде всего, убедиться должна я сама.

Но это была и мера предосторожности. Если я опять потеряю сознание, что неприятно, но вероятно, нежелательно валяться в кабинете Тальви сутками.

Мойра помедлила немного — может быть, ждала, что я позову ее с собой, — не дождавшись, кивнула.

Ключ первый. От двери. Это самое простое и легко угадывается.

Перешагнув через порог, я немного задержалась. У меня не было связано с кабинетом добрых воспоминаний, но медлила я потому, что размышляла — запереть дверь изнутри или нет. И решила запереть. Пусть, если что, ищут меня здесь, но видеть, что я здесь делаю, не обязательно. К тому же хороший, добротный стук в дверь полезен для приведения в чувство.

Окна были занавешены, и, хотя стоял день, в кабинете уже наступили сумерки. Я приоткрыла штору — стало немного светлее, — но совсем отодвигать не стала.

Ключ второй. От секретера.

Я поиграла немного с мыслью покопаться в других шкафах, в ящиках стола, посмотреть, нет ли там писем, дневников, каких-либо личных записей. Эта была игра, не более. Шантаж никогда не был главным источником моего дохода, так, позволяла себе порой позабавиться для развлечения, — но я никогда не пренебрегала никакими источниками сведений. Случалось, мне удавалось сорвать на этом значительный куш. Но — удивительное дело: меня никогда не интересовала личная жизнь Тальви, а ведь должно же было что-то быть в ней, помимо заговоров, поисков наследия изгнанников и меня, многогрешной. Может, он даже ожидал, вручая мне ключи, что вместо того, чтобы прямо двигаться к цели, я поддамся искушению покопаться в его бумагах?

Очередная проверка? И не надоело ему?

Я отперла секретер и вынула ларец.

Когда я взяла его в руки, он показался мне очень легким. И очень старым. Слоновая кость от времени приобрела цвет выдержанного меда. На крышке был орнамент, довольно странный. В маленьких овальных медальонах, вместо обычных цветов или листьев, повторялась одна и та же сцена — барс, а может быть леопард, ломающий загривок быку. Резьба была очень тонкой, мастеру удалось передать все мыслимые подробности этой охотничьей сцены — подогнувшиеся ноги и отчаянно задранную голову быка, оскаленную в свирепой ярости морду дикого кота — да еще и повторить их многократно, притом, что каждый медальон был немногим больше моего ногтя. Возможно, это была аллегория или чей-то герб, не знаю. Боковые же стенки были засеяны цветочным узором из роз и ирисов, окружавших фигурные вставки. Справа были изображены мужчина и женщина в старинных одеждах, играющие в шахматы. Слева человек на четвереньках полз по перекинутому через пропасть мосту очень странного вида. Приглядевшись, я разобрала, что это не мост, а очень длинный меч. На задней стенке группа охотников била копьями кабана. И наконец, на передней — двое ловчих, изображенных лицом друг к другу, держали на сворках поднявшихся на дыбы гепардов. Гепарды простирали лапы к обрамленной сложным узором замочной скважине. Работа была явно не эрдская, может даже и не имперская. Пообщавшись с торговцами древностями, я научилась определять подобные вещи. Мне показалось, что крышку и стенки ларца работали разные мастера. Сейчас я еще начну гадать, когда они были выполнены. Какие еще уловки я выдумаю, чтобы потянуть время?

Третий ключ. От ларца.

Прежде чем открыть ларец, я придвинула к столу кресло. То самое, в которое меня усадил Тальви, когда я грохнулась на пол. Теперь я заранее приняла меры предосторожности, благо сажать меня нынче некому.

И еще я кое-что удумала заранее.

Я вспомнила все, что проделывал Тальви, когда убирал содержимое ларца — с закрытыми глазами. И проделала то же в обратном порядке. Еще один вопрос требовал ответа: почему только созерцание свидетельств изгнания пробуждало память? Почему не осязание? Тальви ничего мне об этом не сказал. Не знал? Или не хотел? Или просто не успел?