Золотая голова

Нас прервал стук в дверь. Исполнялось повеление принести рыцарю поесть. Не Мойрой, против ожидания. Поднос приволокла одна из служанок, состоявшая обычно при госпоже Риллент, именем Берталь. И то сказать — Мойра бы такую тяжесть просто не сдюжила, Берталь же была вдвое ее шире, на голову выше, и каждая ее рука была толще Мойриной ноги. Похоже, заморенный и истощенный вид бедного рыцаря пронзил сердце всей женской прислуги, и Берталь в первую очередь На поднос было сметено все, что нашлось на кухне замка, а кухня в Тальви не мала и не бедна. Чего тут только не было — жареная утка (надкусанная), пяток селедок, шмалы сала, круг сыра, крынка с кашей, ломти початого сладкого пирога, вязка луку, яблоки, репа, яичница, вареная колбаса и свиной холодец — все это вперемежку с множеством кусков хлеба различной выпечки, от самого свежего до успевшего зачерстветь, и с присовокуплением кувшина темного пива, каковое обычно потреблялось слугами. Все это Берталь громыхнула на письменный стол Тальви, благо тот был дубовый и от такого святотатства не подломился. Рыцарь накинулся на еду, даже не поблагодарив свою благодетельницу (или благодетельниц, если считать меня). Берталь отошла и сострадательно уставилась на несчастного, подперев пухлую щеку кулаком.

— Ступай, милая, — сказала я, и Берталь со вздохом покинула нас.

Ларком жрал. Куда девались его аристократические манеры и стеснительность — он, кажется, вовсе забыл о таких достижениях цивилизации, как ложки и ножи — о вилках я уж и не говорю, и подгребал все руками. Что он ест, он тоже не разбирал. Меня чуть не замутило от такого зрелища, не знаю с чего, вырастала я не среди аристократов и видывала виды и похлеще. И вообще, какого черта я берусь осуждать голодного человека? Тут подумалось, что следовало бы предупредить его, что с большой голодухи много есть нельзя, заболеешь, а то вдруг он не знает… Одернула себя — должен знать, эйсанские братья — военный все же орден, чему-то их должны там учить, да и не так долго он голодал, наверное.

Первое время Ларком заглатывал все, что попадалось, молча, потом вперемежку с чавканьем и хрустом у него стали вырываться какие-то иные звуки, вероятно слова, но разобрать их не представлялось возможным.

Я подвинула ему кувшин с пивом.

— Выпей и не говори с набитым ртом, а то подавишься.

А если б он преждевременно подавился, я бы не узнала, что произошло. Никогда раньше я не обращалась к нему на «ты», но его это нисколько не смутило. Он хлебнул пива и вытер жирные пальцы о кафтан.

— А теперь рассказывай все как есть.

Он обмяк в кресле. Казалось, он сейчас заплачет, а может, развезло его от сытости. Говорить ему не хотелось, не то, что за прошлой нашей совместной трапезой, когда он блистал красноречием сверх всякой меры. Потом с трудом начал:

— Вначале все было хорошо. Очень. Как нас встречали в Эрденоне — колокольный звон, цветы… бочки с пивом на улицах…

— Самитш поработал?

— Наверное… Ратуша присягнула Тальви, и он подписал статус о сохранении древних вольностей Эрда. И уехал в Бодвар. Вместе с архиепископом. Нужно было старого герцога хоронить, а еще не решили где — в Эрденоне или в Бодварском замке…

— Кто с ним был?

— Фрауэнбрейс, Мальмгрен, Каллист… ну, разные там… или ты про военные силы? Так герцогская гвардия с ним была, и большая часть дворян, и половина наемников… и эйсанские братья с моря должны были поддержать.

— А вы с Кренге и Самитшем, значит, остались при Альдрике.

— Ну да. И наемники, и городское ополчение. Кренге должен был выступить на Свантер. Но не успел.

Он замолчал, и так надолго, что мне пришлось перегнуться через стол и тряхнуть его за плечо.

— Дагнальд… — Он прикусил губу. — Дагнальд сумел упредить Фрауэнбрейса… Точнее, Вирс-Вердер сумел… Дагнальд ведь не придворный, а Вирс-Вердер — он да, он может.

— Что ты ходишь вокруг да около? Что произошло?

— Они обвинили нас в заговоре… — Фраза прозвучала странновато, ведь заговор и вправду был. — … в незаконном захвате власти, в мятеже против императора…

— То есть в том, в чем вы собирались обвинить Дагнальда.

— Да… но здесь мятежниками оказались мы. И император поддержал Дагнальда. Тот объявил себя герцогом, а Вирс-Вердера — генеральным судьей.

— Погоди, что значит «поддержал»?

— Значит — дал войска. Тяжелую конницу, рейтаров, артиллерию. Но они разделились. Дагнальд пошел на Бодвар, Вирс-Вердер — на Эрденон.

— Зачем Дагнальду Бодвар, столица же — сердце Эрда, а Бодвар — всего лишь резиденция герцога?

— Вот именно, — угрюмо сказал Ларком. — Резиденция. Только там проводится церемония коронации. И у Тальви — герцогские регалии, без них провозглашение недействительно.

— А Тальви успел провести церемонию? — Я обо всем этом слышала впервые, но чувствовала, что это имеет значение.

— В том-то и дело, что успел…

— Тогда на кой черт они разделились? — У меня не было желания добавлять: «И не покончили с Тальви одним ударом». — Хотя… да… В Эрденоне сидел Альдрик… Месть Вирс-Вердера?

— Не знаю. Может быть. Отчасти. Хотя столицу им все равно нужно было захватить…

— Был штурм?