Золотая Горка

— Что же это за четыре слова, — полюбопытствовал Антон.

— "Костел Роха. Девять вечера". Лаконично, правда?

— Однако, чем я могу быть полезен? — спросил Антон, переходя рубеж отрешенности.

— Если придерживаться лаконичного стиля, то мое предложение звучит так: имя автора телефонограммы в обмен на девяносто тысяч рублей.

Господи, подумал Антон, зачем он это говорит, ведь теперь нам не разминуться.

— Все же этот человек, — продолжал Клим, — большая сволочь. Беглого товарища подставил под пули. Не боится греха. И наказания похоже, тоже. Лучше сказать, разоблачения.

— А что дороже? — спросил Антон. Прикидываться непосвященным было бы глупостью. Уж коли человек, которого никогда прежде в глаза не видал, садится к нему за столик, выискал с помощью филеров, примчался, когда ему сообщили, что наблюдаемый пьет кофе, то, безусловно, кое-что он знает, кое-что такое, что позволяет ему идти на столь смелое предложение. Бог его знает, что сообщал полиции осведомитель. Может, все, что знал и видел.

— Смотря для кого! — услышал он ответ Клима. — Не было этих денег год, и, ничего, люди жили. А объявите бойкот любителю телефонных звонков, еще спокойнее можно жить.

— Да? — Антон рассмеялся.

— Что же вас так рассмешило? — улыбнулся Клим.

— Слово «бойкот», — ответил Антон. Смешным ему показалась та девичья стыдливость, с какой ротмистр применил гимназическое понятие к необходимости уничтожения провокатора.

— Не желаете кофе? — спросил Клим.

— С удовольствием. Черного.

— Я закажу, — проявил предупредительность Клим и пошел к буфету.

Антон понял, что ему дается минута на раздумье. Подоплека предложения угадывалась просто. Смоленская и минская полиция не сорвала ставку на девяносто тысяч. Игра проиграна. Конечно, можно обвинить мертвого Живинского. Но с него спроса нет, а к ответу кого-то призовут. В числе козлов отпущения окажется и этот смоленский ротмистр. Жандармский корпус в стране ограничен тремя сотнями офицеров, которые на виду, и возвращаться в Смоленск со славой неудачника неприятно. Или неполезно. Собственно, ситуация, в которой он оказался, хуже неудачи, она смехотворна: ротмистр пас беглеца в поезде, невредимым доставил в Минск, а тот в знак благодарности совершил два теракта и был схвачен после боя с городовыми. Ранил еще двоих. И тихо скончался в госпитале, благополучно избежав суда и петли. Где же деньги? А бог знает где? Выяснить не удалось. Так что же удалось? Убить беглого эсера силами засады. Глупо. Конец карьеры. Безусловно, имеет смысл отдать ненужного более агента за возврат экса. Натурально, ротмистр говорит только от своего имени, сделка будет тайной. Выгодной для него, но невыгодной для партии. И оскорблением памяти Скарги. Еще одним предательством. Собственно, это не сделка, это силок. Ну, и мышление же у этого ротмистра. И что, он думает, казнить предателя — это такое удовольствие для эсеров, за которое можно заплатить девяносто тысяч? Нет, он никак не похож на глупца, подумал Антон. Он не ждет услышать «да», он не поверит. Я не в тюрьме, меня не пытают, почему же я должен сказать «да»? Естественно, сказать «нет». Так чего же он хочет, этот благовоспитанный ротмистр со служебной кличкой Клим? Не зря же он сказал про спокойную жизнь. Это вроде бы ультиматум: не хотите спокойной жизни пожалуйста, возьмем в оборот тайного агента и он поможет разорвать все ваши цепочки, отыщется материал и для судебного преследования.

Клим вернулся, а следом хорошенькая буфетчица Венкжецкого принесла кофе.

— Вы завоевали ее сердце, — сказал Антон. — Она редко кого удостаивает такой чести.

— К сожалению, я не ловелас, — улыбнулся Клим. — Меня более интересуют деловые отношения. Так что вы ответите, господин Гурин?

— Так ли просто ответить, Валерий Иванович. Я не имею компетенции самолично принимать такие ответственные решения. И неясно как установится равновесие?

— Я понимаю, — с неодобрением сказал Клим. — Но мне невозможно вступать в переговоры с коллективным разумом. Слишком много живых копий. Ведь я могу гарантировать только то, что будет в нашем конфиденциальном договоре. В конце концов у вас есть выбор — жить как большинство. Продолжение противоречий раньше или позже приведет в Пищаловский замок. Но это случится не по моей вине. Деньги — и все затихнет. Например, они могут лежать под старым камнем. А я найду. И ответчиков нет. Скарга спрятал. Хороший вариант, честное слово.

— Мне надо подумать, — сказал Антон, разумея, что на улице его ждет неотступная слежка.

— Будь по-вашему, — Клим не скрывал разочарования. — И сколько времени потребуют ваши размышления? До семи, хватит?

— Вполне.

— Тогда здесь же в семь, — сказал Клим и добавил не без иронии: — Я понимаю, что принес вам проблемы, которых лучше избежать. Но и мне приходится заниматься тем, что не близко…

Да, подумал Антон, убить доносчика днем, это, действительно проблема, и мне очень не хочется этим заниматься. Он усмехнулся:

— Вы правы.

Клим раскланялся, послал приветливый взгляд буфетчице и вышел.