Золотая империя

– Да. – Она взглянула на Дару. – Я найду способ передать им доказательство жизни Мунтадира, – заверила она. – Надеюсь, это убедит принцессу пощадить Иртемиду, тем более что остальных заложников она уже отпустила – ошибка, которую я со своей стороны не допущу. Ты не будешь вступать с ними в контакт, тебе понятно?

Дара промычал что-то в знак согласия, все еще сердито поглядывая на ифрита.

– Зачем ты понадобилась Аэшме?

Блеск в глазах Манижи померк.

– Долгая история. – Она последовала было за ифритом, но затем остановилась и оглянулась на Дару: – И вот еще, Афшин?

– Да?

Манижа кивнула в направлении, в котором ушла гезирская воительница:

– Начни набирать в обучение женщин.

На это он согласился охотно:

– Будет сделано.

Дара провожал их с Аэшмой взглядом, не забывая, как Манижа ушла от ответа на его вопрос.

Что ж. Ей так нравилось хранить секреты?

Секреты были не только у нее. Одним из них Даре как раз не терпелось воспользоваться.

12 Али

– Я просто не понимаю, зачем быть такой грубой, – жаловался Али, ставя корзину с апельсинами рядом с мешком сушеных бобов. – Наверняка можно торговаться, не прибегая к постоянным оскорблениям.

Нари протянула ему жестянку с финиками.

– Я говорила только правду.

– Ты сказала, что в младенчестве его уронили головой вниз!

– Ты слышал, какую цену он заломил? И было бы за что! – Нари кивнула на их новое приобретение: маленькую кособокую фелуку, которая производила такое впечатление, будто кто-то попытался принарядить увеличенную версию гребных лодочек, на которых плавают дети вдоль набережных. – Пусть радуется, что избавился от этой развалюхи. – Она сунула ему в руки коробку. – Это последние наши припасы.

Али принюхался, почувствовав запах сахара и аниса.

– Не припомню, чтобы я это покупал.

– Продавец сладостей слишком долго на меня пялился, и я помогла ему сбыть товар с рук.

Смысл ее слов дошел до него не сразу.

– Это кончится тем, что мы угодим за решетку, я прав? – простонал он.

– Ты же хотел уехать из Каира. Нет лучшего стимула, чем уход от погони.

Послышался кашель: это спускался к берегу Якуб, обхватив двумя руками большую плетеную корзину.

– Целебные травы, – сипло рассказывал он, – отвары, бинты и понемногу всего, что может понадобиться, если кто-то из вас заболеет или поранится.

– В этом не было необходимости, – стала отнекиваться Нари. – Ты и так уже много для нас сделал.

– Ради Бога, дитя мое, хоть раз не отказывайся от помощи, – возразил аптекарь, протягивая ей корзину. С нескрываемым беспокойством он посмотрел на их лодку. – Разве парус так должен выглядеть?

– Конечно. – Нари передала корзину Али. – Ты разве не знал? Мой друг – бывалый мореход. Али, скажи Якубу, почему у паруса такой вид.

Якуб перевел вопросительный взгляд на Али.

– Он… спит, – сочинял тот, старательно строя из себя знатока.

– Спит?

– Да. А в плавании он… просыпается. – Али неопределенно взмахнул рукой, имитируя парус, но, судя по лицам Якуба и Нари, развеять их сомнения не удалось.

Аптекарь повернулся к Нари:

– Ты уверена, что не хочешь остаться?

Она вздохнула:

– Прости, друг мой. Мне бы очень хотелось, но дома нас ждут и на нас рассчитывают.

Али завозился с узлом, который пытался развязать, чувствуя, как его начинают одолевать сомнения.

Мы могли бы прожить здесь хорошую жизнь. Догадывалась ли Нари, как ему хотелось ответить согласием? Как глубоко в сердце запала эта картина их совместного будущего, где Нари лечит своих пациентов и Али корпит над бухгалтерией?

Но дэвабад шел прежде всего. Отцовская мантра, долг, перекрывающий им дыхание. Даже Нари называла его домом. Отбросив сомнения, Али выпрыгнул из лодки и, загребая воду по щиколотки, присоединился к ним на берегу реки.

– Но спасибо вам за все, дядя, от самого чистого сердца, – сказал он. – Мы бы пропали без вашей помощи.

Старик выразительно моргнул, его взгляд подернуло поволокой легкой отрешенности, как это обычно бывало, когда Али подходил к нему близко.

– Всегда пожалуйста, Ахмад. – Он потряс головой, словно приводя мысли в порядок, а затем снял с плеча черную сумку. – Я прихватил кое-что еще, – добавил он, протягивая сумку Нари.

Нари заглянула в сумку и тут же попыталась всучить ее старику обратно.

– Я не могу взять инструменты, Якуб! Они принадлежат твоей семье.

Якуб оборвал ее жестом:

– Я хочу, чтобы они находились у той, кто может ими воспользоваться. – Он улыбнулся. – Нари, дитя мое, я не знаю, откуда ты пришла. Не знаю, куда идешь. Но я видел, что ты сделала для того мальчика. Ты целительница, как ты себя ни назови.

Али видел, как Нари прикусила нижнюю губу, словно желая возразить. Но затем она крепко обняла Якуба.

– Благослови тебя Бог, мой друг. Я тоже кое-что оставила тебе на память. В лавке, в жестянке с конфетами.

– Что там? – озадаченно спросил Якуб.

Нари утерла глаза.

– Сувенир в знак моей любви. – Она оттолкнула его: – Иди. Не трать на меня целый рабочий день.

– Береги себя, – крикнул ей вслед Якуб, и Али не мог не расслышать горечи в его голосе. – Пожалуйста.