Золотая империя

– Странно, – сказал Дара, вторя его бесстрастности. – А мне вот помнится, как ты выкрикивал его имя, когда он скрылся под водой. – Он шагнул ближе. – Я встречался с маридами, эмир. Ты меня считаешь чудовищем, но ты и понятия не имеешь, что они за существа. Для переговоров они используют разлагающиеся тела своих мертвых приспешников. Они презирают наш род. А знаешь, как они называли твоего брата? Ошибкой. Ошибкой, которой они остались очень недовольны, потому что оказались из-за нее в долгу передо мной. А теперь он исчезает в их владениях, вместе с твоей женой и одним из самых могущественных магических артефактов нашего мира.

Мунтадир ответил на его пристальный взгляд:

– Если им удалось уйти от вас, мне плевать, кто им в этом помог.

Вмешалась Манижа:

– Куда они могли направиться, Мунтадир?

– Зачем ты спрашиваешь? Чтобы и то место тоже отравить? – Мунтадир рассмеялся. – Ах да, точно, сейчас ты ни на что не способна, верно? Или думаешь, я не заметил? Магия исчезла у всех, кроме твоего Бича, – он хмыкнул. – Поздравляю, Манижа, ты добилась того, чего не удавалось еще ни одному захватчику: ты покалечила Дэвабад.

– Не мы забрали печать из города, – заметил Дара. – Ведь поэтому так все вышло с магией, не так ли?

Глаза Мунтадира округлились в напускном недоумении:

– В самом деле, странное совпадение.

– И как же ее восстановить? – спросила Манижа. – Как нам вернуть магию?

– Даже не знаю, – Мунтадир пожал плечами. – Можно попробовать подружиться с пророком из человеческого рода. Желаю удачи на этом поприще, правда. Думаю, у вас есть около недели, пока в Дэвабаде не наступила полная анархия.

Надменная язвительность эмира нервировала Дару, но Манижа оставалась невозмутимой.

– Ты не производишь впечатление мужчины, которому понравится наблюдать, как его родина погружается в анархию. Это совсем не похоже на того милого мальчика из моих воспоминаний – учтивого юного принца, который всегда завтракал в гареме рядом со своей матерью. Бедная Саффия, так рано покинула этот мир…

Мунтадир попытался вырваться из цепей.

– Не смей произносить ее имя, – взревел он. – Это ты убила мою мать. Я знаю, ты специально оставалась в отъезде во время ее болезни. Ты ей завидовала, завидовала всем нам. Наверное, уже тогда замышляла убить всех джиннов, которые пытались быть с тобой добрее!

– Пытались быть со мной добрее, – повторила она еле слышно, и в голосе ее слышалось разочарование. – А я думала, что ты умнее. Жаль, что при всей любви, которую ты якобы питаешь к Дэвам, ты никогда не замечал лжи собственного отца.

Лицо Мунтадира, забрызганное кровью, бешено перекосило.

– Что бы он ни натворил, это не заслуживает той смерти, какую ты навлекла на мой народ.

– Когда твое правление жестоко, ожидай и жестокого переворота, – ответила Манижа уже резче. – Но это можно остановить. Помоги нам, и я помилую выживших Гезири.

– Катись ты…

Дара зашипел, готовый вступиться за Нахид по первому слову, но Манижа махнула на него рукой и шагнула к Мунтадиру ближе. Дара поглядывал на кандалы эмира, не одобряя складывающейся ситуации.

– Я помню, что навещал ты не только свою мать, – продолжала Манижа. – Если память мне не изменяет, ты всегда был любезен со своей мачехой и буквально осыпал ее золотом, когда у нее родился первый ребенок. Какую прелестную игрушечную лошадку подарил эмир своей маленькой сестричке, говорили женщины. И даже сочинил смешную песенку о том, как однажды научит ее ездить верхом…

Мунтадир натянул цепи.

– Не смей говорить о моей сестре.

– Но почему? – спросила Манижа. – Кто-то же должен. Столько вопросов о твоем брате, твоей жене, и ни одного о Зейнаб? Неужели тебя не беспокоит ее судьба?

Первые признаки беспокойства промелькнули в лице Мунтадира.

– Я отправил ее в Та-Нтри, когда мой брат поднял мятеж.

Манижа улыбнулась:

– Странно. А ее служанки говорят, что она сбежала с какой-то гезирской воительницей, когда началась осада.

– Они лгут.

– Или они, или ты, – пожала она плечами. – Все еще хочешь смотреть на расцвет анархии в Дэвабаде, когда твоя сестра где-то здесь, совсем одна и такая беззащитная? Ты ведь знаешь, что случается с женщинами в городах, охваченных насилием? – Она повернулась к Даре и обратилась к нему впервые с тех пор, как они вошли в камеру: – Может, ты ему расскажешь, Афшин? Что бывает с молодыми девушками из семей, наживших такое количество врагов?

Дара забыл, как дышать.

– Что? – прошептал он.

– Что случилось с твоей сестрой? – не отступала Манижа, словно не замечая болезненного выражения, исказившего его черты. – Что случилось с Тамимой, когда она оказалась в том же положении, что и Зейнаб?

Дара покачнулся на ногах. Тамима. Светлая, невинная улыбка его сестры, и ее чудовищная участь.

– Ты… ты знаешь, что случилось, – пробормотал он. Не может быть, чтобы Манижа требовала от него произнести это вслух, рассказать о том, как жестоко истязали его младшую сестру.

– А эмир знает?