Золотая клетка

Мин Сянь сжала дрожащие пальцы в кулаки. Ее разум мгновенно протрезвел от неподобающих действий великого советника, но пока она собиралась с силами, чтобы оттолкнуть его, за дверью послышалось покашливание Чжоу Су.

– Ваше Величество, я принес вам суп от похмелья, – сказал евнух.

Мин Сянь еще шире распахнула глаза и с силой ударила кулаками в грудь мужчины. Тот нехотя отстранился, отпуская ее истерзанные губы, и непроизвольно облизнулся, смакуя привкус вина и сладости.

– Вон! – взревела Мин Сянь, указывая на дверь. Она вскочила на ноги, хватая со стола первую попавшуюся вещь и запуская в великого советника. Тяжелая тушечница ударила Шан Юя по виску и упала на пол. На месте удара тут же выступила кровь, и ее струйка побежала вниз по лицу мужчины. – Пошел прочь!

– Доброй ночи, Ваше Величество, – с легкой улыбкой, напомнившей императрице оскал сытого тигра, Шан Юй почтительно поклонился, не замечая боли. Он дотронулся до раны и, обнаружив кровь, хмыкнул – это приемлемая цена за то, что он получил взамен. Мин Сянь перед ним задрожала, глядя на кровь и тут же сожалея о своей вспыльчивости. Однако великий советник уже быстрым шагом направился прочь, чуть не сбив с ног Чжоу Су, который как раз вносил в покои поднос. Тот в недоумении уставился на разбитый висок великого советника, но не успел что-либо ему сказать, потому что тот сбежал.

– Чт… – начал было говорить Чжоу Су, увидев тушечницу на полу и императрицу, дрожащую то ли от гнева, то ли от других чувств. – Ваше Величество, все ли в порядке? – Он поставил поднос на стол и поднял тушечницу с пола. Императрица все еще стояла, застыв на месте и не двигаясь. Она то сжимала, то разжимала кулаки, ее губы казались опухшими, а в глазах читалась ярость. – Выпейте, пока горячее, – посоветовал он, спеша откланяться и оставить императрицу одну. Кажется, великий советник снова разбудил дракона. Выходя во внешние покои, Чжоу Су закрыл за собой дверь и покачал головой. Он совершенно не представлял, зачем Шан Юй вечно злит Ее Величество, а сегодня, кажется, и вовсе довел ее до полного бешенства. Ни один человек во дворце не осмеливался на подобное, даже учитывая то, что у императрицы не было реальной власти. А Шан Юй… и как он успел за пять минут вывести Ее Величество из себя настолько, что та кинула в него тушечницу? Продолжая качать головой, Чжоу Су направился по своим делам.

Между тем Мин Сянь наконец «отмерзла». В смешанных чувствах она посмотрела на суп на столе и заметила тушечницу – край ее окрасился в красный цвет. В новом порыве ярости Мин Сянь запустила ее куда подальше, чудом не разбив ничего вокруг. Она хотела отправить следом и суп, и вообще разнести тут все к чертям, но вовремя одумалась. Императрице не к лицу такие вспышки ярости. Сжимая кулаки, она сделала несколько кругов по комнате, прежде чем почувствовала, что более-менее успокоилась. Все вино давно выветрилось из ее головы, и теперь она ощущала только пульсирующую боль в висках. Девушка взяла миску с супом и выпила его одним глотком, внезапно почувствовав, как саднит нижняя губа.

– Этот сукин сын еще и укусил меня! – взревела она, в сердцах разбивая миску об пол. Мелкие осколки тонкого фарфора разлетелись во все стороны, а императрица устало опустилась на кресло, прикрывая глаза рукой. – Что мне делать… Что же мне с ним делать… – вся злость ушла, оставив только невыразимую печаль и тяжесть в груди.

* * *

Маленькая Цюйцинь была большой непоседой, однако ей никогда не попадало сильно от отца-императора по двум причинам: во-первых, монарх был слишком занят государственными делами и не слишком пристально следил за своим Внутренним дворцом, оставляя решение всевозможных проблем на императрицу Чжэнь; а во-вторых, потому что за спиной у младшей из его детей всегда стояли братья, готовые умолять отца-императора сжалиться и не назначать строгое наказание.

Однажды Четвертая принцесса попыталась ускользнуть из дворца, переодевшись в одежду готового помочь ей чем угодно Шан Юя. Она хотела отправиться посмотреть, как живут простые люди, но детей, конечно же, поймали, и эта весть даже дошла до Мин Дуаня. В тот раз он сильно разгневался и строго наказал их, невзирая на то, что Цюйцинь была девочкой – детей оставили стоять на коленях напротив императорского кабинета, где они медленно превращались в маленькие сугробы. Было начало зимы – простой люд сегодня праздновал фестиваль Лаба, и снег, словно в наказание, плотными хлопьями опускался на дрожащих детей.

Шан Юй переживал наказание с совершенно серьезным лицом, как маленький воин, зато Мин Сянь уже вовсю шмыгала носом, утирая текущие сопли. Ее маленькое раскрасневшееся личико предвещало начало серьезной лихорадки, но отец был неумолим.

Двери ворот во двор императорской резиденции резко распахнулись, и Мин Сянь оглянулась. На пороге стоял юноша лет четырнадцати в темно-красном зимнем ханьфу. У него было красивое мужественное лицо и острый взгляд – сейчас эти глаза феникса быстро нашли во дворе фигурки двух детей и опасно сощурились.