Золотая клетка для светского льва

Акулина Альфредовна сжала локоть подруги, мол, мужайся, победа все равно будет за нами, и в знак солидарности тоже устроилась рядом с обсыпанной ароматными сухофруктами уткой.

Евдокия Дмитриевна произнесла трогательную речь (шампанское заплескалось в бокалах), Ирма заерзала, Егор терпеливо промолчал, Дашенька легонько толкнула его под столом и тихо спросила:

– Ты счастлив, дорогой?

– Сиди смирно, – растягивая губы в улыбке, ответил он.

– Как скажешь, дорогой.

Леночка внесла поднос, заставленный кокотницами с жюльеном, и по комнате распространился аппетитный аромат жареного лука и грибов. За столом образовалось оживление, которое тут же было подкреплено еще одним тостом от Евдокии Дмитриевны и следующим тостом от Максима Леонидовича. Сказанные слова вроде имели отношение к «молодым», но в то же время были весьма обтекаемы, что Тихона несколько успокоило.

Далее веселье пошло полным ходом, алкоголь оживил собравшихся, и от первоначальной натянутости не осталось и следа.

– Тебе подложить салатика, дорогой? – продолжая развлекаться, спросила Дашенька.

– Нет, – ответил Егор, – я не люблю свеклу.

– Я это запомню, дорогой. А может быть, креветочный коктейль?

– Не стоит беспокоиться.

– А мне совсем нетрудно.

Егор вздохнул, мысленно сформулировав все, что он думает о происходящем, и резко развернулся к Дашеньке. Наткнувшись на озорные искорки, подпрыгивающие в ее карих глазах, он тепло улыбнулся и покачал головой. Девчонка, совсем еще девчонка.

– Горько! Горько! – раздался радостный голос Евдокии Дмитриевны.

– Ты что! Это кричат только на свадьбах, – одернула сестру Акулина Альфредовна.

– Когда хотим, тогда и кричим, – махнула рукой мать «жениха». – Так ведь, Тихон Ефимович? Горько! Горько!

Тихон с надеждой повернулся в сторону Дашеньки: э-э-э… не собирается же она целоваться?

– Горько! – подхватил Вадим и хрустнул малосольным огурчиком.

Егор отложил в сторону салфетку, встал, протянул руку Дашеньке и, улыбаясь, тихо спросил:

– Ну что, дорогая, слабо?

Ирма, вцепившись в край стола, зажмурилась. Когда же сказать про Зарубкина? Сейчас? Или позже?

Дашенька тоже встала, тоже улыбнулась и, вздернув нос, ответила:

– Нет, дорогой, не слабо.

Сразу после четвертой рюмки Максим Леонидович вышел из-за стола и, сославшись на деловой разговор по телефону, поднялся на второй этаж. Сейчас был отличный момент, чтобы продолжить поиски таинственного письмоносца, – все ужинают, шумно разговаривают, и можно без лишних волнений заглянуть в одну из комнат.

Максим Леонидович приоткрыл дверь, оглянулся и ступил на ворсистый ковер.

Обитель астролога Феликса напоминала космический корабль, старательно превращенный в сельскую библиотеку. Вроде все современно и стильно, но со всех полок свешиваются потрепанные журналы, на столе беспорядочно гнездятся книги и тетради, всевозможные вырезки высовываются из папок с яркими тесемками, а толстый атлас раскрыт посередине, демонстрируя глубины Вселенной. На подоконнике покоятся странные приспособления, которые скорее могут пригодиться магу, а не астрологу: хрустальная пирамидка, маленькие весы с пластмассовыми чашечками, ступка и три разноцветных шара.

Первое впечатление, несмотря на бардак, все же благоприятное – работает человек… не покладая рук и мозгов, работает! С утра до ночи поддерживает связь с космосом. Молодец!

Максим Леонидович взял одну из тетрадей и открыл ее на первой странице.

«Акулина Альфредовна. Гороскоп на пятницу», – значилось сверху.

– Корявые крупные буквы, – прокомментировал Берестов и стал читать дальше: – «Берегите свои нервы, враги не дремлют… Планы на будущее… Интуиция подскажет правильное решение проблем… Верьте в себя… Не откладывайте ничего на завтра…» – Максим Леонидович скривился, точно разжевал дольку лимона, и положил тетрадь обратно на стол.

Буква «з» была без загогулины – это, конечно, Феликса не оправдывало целиком и полностью, но все же стирало его персону с первых позиций в списке подозреваемых.

– Скорее всего, – задумчиво сказал Максим Леонидович, выходя из комнаты и прислушиваясь к крикам «Горько!», несущимся с первого этажа, – сегодня мне принесут еще одно письмо. Алкоголь подтолкнет этого человека к действиям… Да, сегодня ночью…

Он притянул ее к себе, нарочно медленно просунул руку в вырез платья на спине, погладил шелковистую кожу и только потом заглянул в ее глаза.

«Ну что, передумала, струсила?» – означала его ироничная улыбка.

Дашенька не шевельнулась, не выказала ни протеста, ни согласия, она опять хитрила, сваливая ответственность на Егора. Ее улыбка означала: «Выкручивайся как хочешь, принимай решение сам, а я постою, подожду, мне торопиться некуда».

– Стойте! – раздался визгливый голос Ирмы.

Крики, звон бокалов и разговоры стихли.

– Ну что еще? – возмутилась Евдокия Дмитриевна, которой до ужаса хотелось лицезреть целующегося сына. Осталась-то всего секунда, опять эта вертихвостка влезла! Надо было запереть ее в подвале!

– Она не та, за кого себя выдает!