Золотая клетка с черным ходом

— Мика, в мой кабинет. Живо, — бросил он через плечо.

Едва дверь в кабинет за Микой закрылась, Эмрана посетила мысль выдрать его ремнем. Парень стоял у двери, то и дело исподлобья поглядвая на него, как в тот раз, когда Эмран отчитывал его за нападение на Зару. И вот опять он тут! Женить его что ли на ком-нибудь, чтобы ему было куда растрачивать свою неуемную энергию?

— Карту и телефон на стол, — коротко сказал Эмран.

— За что?! — возмутился Мика, нарисовав на лице неподдельное удивление.

— А то ты не догадываешься?

— Если ты думаешь, что это я сообщил в статью… — запальчиво начал он.

— Я даже не думаю, — Эмран устало повел рукой. — Я знаю, что это сделал ты. Мне очень жаль, что у меня такой недальновидный сын, которому насрать на всех, кроме самого себя. Посмотри, до чего ты довел мать.

— Это ты ее довел!

— Разве она плакала все те дни, пока я был женат на Заре и она этого не знала?

— Все равно…

— Не равно! — Эмран ткнул в грудь Мики пальцем. — Ты это сделал! Ты виноват! Ты хочешь поссорить нас с матерью? Ты хочешь, чтобы она ушла?

— Нет.

Мика стоял перед ним, закусив губу и опустив глаза. Не нужно было оканчивать психологический факультет, чтобы понять, что он осознает свою вину. Сайларов устало вздохнул. Слишком много переживаний за последние дни, и даже на ругань сил не осталось. Сейчас бы в объятия Зары, которая не целовалась с подставным парнем, или к Альбике, которая не знает о существовании второй жены… И просто заснуть.

— Пошел вон, — махнул он рукой на Мику. — Ты уже натворил дел. Надеюсь, это стало тебе уроком не лезть, куда тебя не просят. Если я узнаю, что ты снова пытаешься настроить против меня мать, клянусь, я этого так не оставлю. Я не шучу. Ты пожалеешь об этом.

Мика, все также глядя в пол, повернулся, чтобы выйти.

— Карту и телефон, — напомнил Эмран.

Кажется, он услышал, как тот скрипнул зубами от злости, но это его не волновало. Мика швырнул смартфон на его рабочий стол.

— Карта в бумажнике. Сейчас принесу, — буркнул он и вышел.

Эмран почувствовал, что теряет контроль над младшим сыном. Мика все еще побаивался его, раз уж попытался скрыть факт доноса, но все же он был уже не маленький мальчик, которого в наказание можно шлепнуть и поставить в угол или пригрозить лишить сладкого. Много ли еще пройдет времени, прежде чем он взбрыкнет по-настоящему, не опасаясь никаких последствий? Пусть конфискация карты и телефона послужит ему уроком, что все же пока рано думать о революции. Оставалось только надеяться, что в Мике все же включился здравый рассудок, и он отбросит лопату и перестанет рыть сам себе могилу.

Несколько дней все было почти как прежде. Эмран стабильно возвращался с работы в загородный дом, где его ждал вкусный ужин и самые разнообразные взгляды домочадцев. Мика, само собой, источал почти радиоактивное негодование. Надим вел себя подчеркнуто вежливо и отстраненно — в общем, как обычно, с тех пор, как ему запретили жениться на его девушке. Взгляд Сати сочился почти таким же ядом, как у младшего брата, но иногда она забывалась и становилась прежней, не умела долго злиться. Лаура не смела косо смотреть на отца. Даже если она и не одобряла его поступок, это чувство оставалось внутри, загнанное достаточно глубоко, чтобы не выскользнуло ни капли. Кроме того, ее отвлекали собственные сердечные дела.

Альбике — отдельная тема. Она то пускала слезу, то пыталась вести себя холодно, то наоборот, строила из себя заботливую домохозяйку. Ледниковый период включался внезапно и длился неопределенное время. Эмран понимал, что она пытается найти «волшебные» кнопки, надавив на которые, она смогла бы вернуть его себе целиком. Он не ругался, выжидал, старался быть терпеливым — даже когда она в постели демонстративно отворачивалась к стене. Он не ездил к Заре, чтобы не провоцировать новый всплеск истерик и дать ей время смириться с ситуацией. Да и второй жене тайм-аут тоже не повредит — как раз получше подумает над своим недостойным поведением.

На пятый вечер Эмрану надоело созерцать спину Альбике. Он хотел кого-нибудь — ее или Зару. К второй жене он не ездил ради первой, так что она должна тоже пойти на уступки.

— Бика, — позвал он в темноте и потянул ее за плечо.

Альбике резко дернулась, сбрасывая его руку.

— Не трогай меня!

— Я имею право тебя трогать, — раздраженно сказал Эмран.

— Иди трогай ее! Теперь у тебя есть с кем поразвлечься.

— Ты хочешь, чтобы я поехал к ней?

Альбике вздрогнула, потом еще раз. Эмран понял, что она снова плачет.

— Ну что? Опять? — устало спросил он. Плаксивость жены его удивляла и начинала утомлять. Эмран сильнее потянул ее за плечо, заставляя развернуться к нему лицом. — Успокойся уже. Сколько можно переживать по этому поводу? Ты сама себя мучаешь.

— Прости, я ничего не могу с собой поделать… — ответила она, заглядывая ему в глаза. — Я не хочу быть одной из двух, Эмран. Я знаю, что наша вера допускает это, но мое сердце этого не вынесет…

— Милая моя, — Эмран провел рукой по ее щеке, — ты должна меня понять. Перестань терзаться. Все будет как раньше, обещаю. Вы ни в чем не почувствуете себя обделенными.