Золотая книга лучших заговоров от сибирской целительницы

С обслугой она никогда не общается и все приказания дает через экономку. Та в свою очередь информирует свою хозяйку о том, что происходит в доме, кого следует поощрить, а кого выгнать вон.

Месяцев через пять мне было велено экономкой подняться в комнату к Елизавете Петровне, моей хозяйке. Не знаю почему, но у меня затряслись колени: я боялась, что меня вызвали для того, чтобы дать расчет.

Но хозяйка приняла меня с улыбкой и предложила мне присесть. Я присела на краешек стула и услышала от нее, что она довольна моей работой. В доме чисто и я не даю никаких поводов к разговорам, поэтому мой заработок будет увеличен. От ее слов я невольно разулыбалась и вспыхнула. Хозяйка усмехнулась и сказала, что уже давно не видела такой искренней улыбки, как у меня. Затем попросила: «Расскажите мне о себе».

И я стала рассказывать про свою прежнюю жизнь. Не знаю зачем, но я говорила ей о том, о чем я не хотела никогда вспоминать: о стоптанных, рваных туфлях, о вонючем мыле, которое моя мать варила бог знает из чего, потому что наши шесть вшивых голов нужно было по вечерам чем-то мыть. О том, что я не очень хорошо училась, так как от слабости и голода засыпала на уроках.

Я говорила, потому что хоть раз человеку необходимо облегчить душу.

У Лизы было такое лицо, будто она сейчас встанет, подойдет ко мне и станет гладить мою голову своими красивыми руками. Но она не подошла, а только сказала:

– Ладно, ты сейчас иди. Я уверена, что у тебя все будет хорошо. Если тебе что-нибудь потребуется, то ты можешь ко мне обратиться лично, и я думаю, что всегда смогу тебе помочь.

С этого дня Елизавета Петровна стала довольно часто вызывать меня к себе. Она просила меня расчесать ей волосы или просто помассировать плечи. Всякий раз моя хозяйка угощала меня конфетами или давала что-нибудь из того, что ей, видимо, уже надоело. Все ее безделушки, как она их всегда называла, были необыкновенно изящны и красивы. Это могли быть заколка для волос, которая мерцала и играла всеми цветами радуги, шкатулка с танцующей парой и музыкой или же духи, которые не очень ей нравились, а по мне так они божественно пахли, а флакончик от этих духов был произведением искусства.

Постепенно в моем шкафчике скопилось множество таких подарков, которые я перед сном перебирала, удивляясь тому, что все это богатство принадлежит теперь мне.

Я думала, как, должно быть, счастлива моя хозяйка, если у нее в каждой комнате навалом таких красивых вещей.

Каким-то внутренним женским чутьем я угадывала, что моя хозяйка скучает в этом огромном красивом доме.

– У мужа всякие дела, – говорила Лиза, махнув изящной, красивой ручкой.

И я радовалась его отсутствию, так как кто его знает, прижилась бы я в этом доме, если бы он был домосед… Стала бы Лиза звать меня к себе или нет, а так я каждый день болтала со своей хозяйкой и она уже не могла без меня обходиться.

Однажды я случайно услышала, как наша экономка Роза сказала Лизе:

– Я прошу прощения, но я думаю, вы зря переходите дозволенные границы с прислугой. Люди, которые делают грязную работу, не ценят добро и впоследствии делаются беспардонными.

Я затаив дыхание ждала, что ответит Розе хозяйка. Впервые за все время я услышала ледяной и высокомерный тон моей покровительницы. Она отчеканила:

– Я попрошу вас впредь никогда не сметь пытаться делать мне замечания. В следующий раз я вас просто выставлю из моего дома.

После этого случая Роза перестала меня трогать, стала заискивать передо мной, будто я и вправду могла повлиять на свою хозяйку.

Еще полгода спустя мы Лизой разговаривали как самые близкие подруги. Я уже успела узнать, что она старше меня всего на четыре года! Я поняла за это время, что она безумно любит своего мужа и ревнует его к бесчисленным друзьям и подругам. Как я уже сказала, наши отношения с Лизой стали столь близкими, что она велела Розе взять еще одну помощницу по дому, чтобы немного освободить меня от дел.

Мы часто ездили по различным магазинам, где она покупала красивые обновки не только для себя, но и для меня.

За это время я многому научилась и легко могла нанести макияж, уложить прическу себе и Лизе.

Были моменты, которые отравляли мне настроение и о которых я, конечно же, не рассказывала Лизе. Ее муж, когда заявлялся домой, всегда улучал момент для того, чтобы поймать меня где-нибудь под лестницей и поцеловать. А однажды, когда Лиза плавала в бассейне, он зашел ко мне в комнату и принудил меня к тому, чтобы я переспала с ним.

Потом это повторилось. Я научилась скрывать свои чувства, чтобы не потерять всего, что обрела, живя в этом доме.

Однажды я без стука вошла к хозяйке и мельком увидела, как она поднесла к губам и поцеловала какую-то маленькую куклу, которую тут же спрятала за иконкой, стоявшей на ее туалетном столике. Я сделала вид, что ничего не видела.

В этот вечер мы с ней никуда не поехали, хотя обычно по средам Лиза ездила со мной во французскую кондитерскую, где всегда были малюсенькие пирожные и очень вкусный, ароматный кофе.

Видя, что Лиза грустит, я ее спросила:

– Что-то случилось? Помолчав, Лиза сказала: