Золотая книга романов о любви для девочек

– Я не понимаю, – обиделся папа. Он всегда обижается, если я не хочу его слушать. Но он порой бывает просто невыносим со своими объяснениями! Как начнет разглагольствовать, в такие дебри забирается, просто мозги пухнут! А дело-то какое-нибудь совсем простое, известное даже младенцу. А мне уже почти шестнадцать!

– В чем дело? – Из-за его спины появилось озабоченное мамино лицо. Оно у нее всегда озабоченное. Непонятно почему.

– Я хотел объяснить, как открывается этот замок, – начал папа.

– Можно, я уже в квартиру зайду? – не выдержала я.

– Что?! – всполошилась мама, – зайдешь? А замок? А ключи? Тебе трудно выслушать отца?!

– Мне не трудно, – вздохнула я, потому что поняла: зря с ними связалась, сейчас начнется неизбежный семейный скандальчик с мамой в главной роли и со мной в роли козла отпущения, то есть козы…

В глубине коридора показалась испуганная бабушка. Она прислушалась, заохала и, по обыкновению, быстренько исчезла в своей комнате.

– Лера! О чем ты думаешь?! – взвилась мама. Она заводится сразу, с половины оборота. Ей много не надо. Повод может быть любой, даже самый ничтожный. Ба-бах! И мама уже кричит так, что звенят оконные стекла, бабушка хватается за сердце, кошка прячется под диван, папа нервно вышагивает по коридору, а виновата всегда я. Только я, и больше никто.

– Смотри на меня! – кричала мама. – Не отворачивайся! Что ты в пол уставилась? Ты видишь, мы полдня с этой дверью провозились! А тебе все равно, да?! Тебе наплевать?!

– Нет, – чуть слышно ответила я.

– Что?!

– Нет, не наплевать…

Они гремели ключами, скрежетали новой дверью, орали на меня, стараясь перекричать друг друга. А я все еще стояла на лестничной площадке, и лямки рюкзака резали мне плечи.

Бабушка выглянула в коридор и, дождавшись короткой паузы, попросила:

– Слава, Вика, зайдите в квартиру, не позорьтесь перед соседями.

Мама как раз набрала побольше воздуха в легкие, чтоб с новой силой обрушиться на меня, но напоминание о соседях мгновенно ее отрезвило. Она закрыла рот, поджала губы, схватила меня за локоть и втащила в квартиру. Папа закрыл дверь. Он бросил ключи на полку для обуви и молча ушел в комнату.

– Видишь! До чего ты всех довела?! Видишь! – снова закричала мама.

– Я никого не доводила.

– Не пререкайся с матерью!

Мне наконец удалось стянуть с себя набитый рюкзак. Я бросила его на пол и облегченно вздохнула.

– Ты почему вещи разбрасываешь?! – Мать всплеснула руками и даже подпрыгнула от возмущения.

– Мама, я не разбрасываю, просто он тяжелый и…

Мне хотелось помириться, чтоб все затихли и успокоились. Не тут-то было. Мама вдруг впилась в меня глазами и придвинулась поближе:

– Что? Что это такое?!

Я на всякий случай отступила назад и уперлась спиной в вешалку.

– Слава! – пронеслось по квартире.

Одновременно из разных комнат выглянули папа и бабушка.

– Ну что еще случилось? – сумрачно отозвался отец.

– Ты посмотри на нее! – Мама задыхалась от возмущения. Она резко подскочила ко мне, схватила за голову и развернула лицом к отцу.

– Не понимаю… – растерялся он.

– Да ведь она брови выщипала!

Папа нахмурился.

Я вывернулась из маминых рук и стала разуваться.

– Ты зачем это сделала? – Мать грозно надвинулась и остановилась передо мной. Руки скрещены на груди, глаза мечут молнии.

Я промолчала, только ниже опустила голову.

– Отвечай матери!

– Ни за чем, – я выпрямилась, посмотрела с вызовом. На сегодня с меня хватит! Достаточно железной двери.

– Ах ты, бессовестная! – Мама задохнулась и, уже не помня себя, подняла руку.

– Вика! – воскликнула бабушка.

Мать покачнулась, опустила руку и, рыдая, убежала в комнату.

Все. На сегодня концерт окончен. До вечера она будет дуться, пить валерьянку и страдать так, чтоб все видели. Завтра мы помиримся, а через день поссоримся снова.

Бабушка поманила меня пальцем, я тихонько скользнула к ней в комнату.

Я их люблю. Конечно, как же иначе. Как можно не любить своих родителей? Я люблю нервную, озабоченную маму – со всеми ее страхами, придирками и требованиями; и папу, который вечно настаивает, чтоб его непременно выслушивали до конца; и хлопотливую бабушку, присматривающую за мной, когда мамы нет рядом.

Я готова за них жизнь отдать! Но жить с ними невыносимо! И с каждым днем все невыносимее.

Бабушка еще ничего. Она меня частенько «покрывает», по словам моей мамы. Хотя что покрывать-то? До четырнадцати лет я ходила в школу только в сопровождении кого-нибудь из взрослых. Потом просто взбунтовалась, с мамой случилась истерика, но своего я добилась. Теперь хожу одна. И ладно еще, если бы школа была далеко, так ведь нет, под самым боком, можно сказать, во дворе нашего дома. Но все остальное время я должна быть на глазах.

Так как мама работает, то она не может все время держать меня под контролем. Остается бабушка. Она должна отчитываться перед мамой обо всех моих перемещениях, о том, когда я прихожу из школы, контролировать, чтоб я нигде не задерживалась, а если задержалась, то я непременно должна позвонить и сообщить, где и с кем.