Золотая коллекция классического детектива (сборник)

– За этим деревом, – указал отец Браун, – двое сильных полицейских и величайший в мире сыщик. Как они сюда попали, спросите вы? Разумеется, это я их сюда привел. Каким образом? Если хотите, могу рассказать. Благослови Господи, работая с преступниками, волей-неволей приходится узнавать такие вещи! Понимаете, я не был полностью уверен, что вы – вор, и меньше всего мне хотелось поднимать шум вокруг ни в чем не повинного служителя Церкви. Поэтому я просто устроил вам проверку: вдруг бы вы себя чем-то выдали? Человек, как правило, возмущается и устраивает небольшую сцену, если вместо сахара в его кофе оказывается соль. Если этого не происходит, следовательно, у него есть причины не привлекать к себе внимания. Я подменил сахар солью, но вы не стали поднимать шум. Человек, как правило, возражает, когда ему дают тройной счет, и если он его оплачивает, это говорит о том, что у него есть повод вести себя так, чтобы на него никто не обращал внимания. Я изменил ваш счет, и вы его оплатили.

Казалось, мир вокруг двух облаченных в сутаны мужчин замер в ожидании тигриного прыжка Фламбо, но он стоял, словно околдованный, и молча, с глубочайшим интересом внимал словам отца Брауна.

– Поэтому, – продолжал маленький сельский священник, – поскольку вы следов для полиции не оставляли, кто-то же должен был это сделать. Во всех местах, куда мы заходили, я делал что-нибудь такое, из-за чего нас потом вспоминали бы там весь день. Большого вреда я не принес – так, пятно на стене, рассыпанные яблоки, разбитое окно, – но крест был спасен, поскольку святой крест всегда будет спасен. Сейчас он уже в Вестминстере. Я, признаться, даже удивлен, что вы не додумались до ослиного свистка.

– Что-что? – не понял Фламбо.

– О, как хорошо, вы не знаете, что это такое! – обрадовался священник. – Это плохая штука. Я уверен, вы – слишком порядочный человек для свистуна. Против свистка я был бы бессилен, даже если бы сам пустил в ход кляксы, – у меня слишком слабые ноги.

– Что вы несете?! – воскликнул его собеседник.

– Я думал, уж про кляксы-то вы знаете! – приятно удивился отец Браун. – Значит, вы еще не совсем испорчены.

– А сами-то вы, черт подери, откуда знаете про всю эту гадость? – вскричал Фламбо.

Тень улыбки скользнула по круглому простоватому лицу церковника.

– Наверное, потому что я – простофиля в сутане, – сказал он. – Неужели вам никогда не приходило в голову, что человек, который почти только тем и занят, что выслушивает рассказы людей об их грехах, должен прекрасно представлять себе зло, на которое способен человек? Но, если честно, не только это помогло мне убедиться, что вы – не настоящий священник.

– А что еще? – обреченно спросил вор.

– Ваши нападки на разум, – сказал отец Браун. – Так себя вести не стал бы ни один богослов.

И когда он повернулся, чтобы собрать свои пакеты, из-за погруженных во тьму деревьев вышли трое полицейских. Фламбо был натурой артистичной и знал правила игры. Сделав шаг назад, он приветствовал Валантэна глубоким поклоном.

– Не кланяйтесь мне, mon ami[16], – любезно сказал Валантэн. – Давайте вместе поклонимся тому, кто этого заслуживает.

И оба склонили головы перед маленьким деревенским священником из Эссекса, который в темноте шарил рукой по скамейке в поисках зонтика.

Таинственный сад

Аристид Валантэн, глава парижской полиции, запаздывал, и некоторые из приглашенных им на обед гостей начали прибывать раньше него. Их встречал его преданный слуга Иван – старик со шрамом на лице, почти таким же белым, как и его усы, – который неизменно сидел за небольшим столом в увешанной оружием прихожей. Усадьба Валантэна была почти так же примечательна и известна, как и его хозяин. Это старое здание с высокими стенами и большими тополями, почти нависающими над Сеной. Но изюминка (а возможно, и главное преимущество, с точки зрения полицейского) архитектуры дома заключалась в следующем: с улицы в него можно было попасть только через парадную дверь, охраняемую Иваном с целым арсеналом под рукой. Несколько дверей из дома вело в большой и густой сад, откуда во внешний мир выходов не было – его окружала высокая гладкая, неприступная стена со специальными острыми выступами наверху. Возможно, неплохой сад для человека, которого клялась убить не одна сотня преступников.

Как Иван объяснял гостям, хозяин сообщил по телефону, что задержится на десять минут. Валантэну нужно было закончить отчеты о последних казнях, дать распоряжения относительно других не менее неприятных дел, и хоть занятия эти всегда вызывали в нем отвращение, он неизменно исполнял их четко и аккуратно. Не щадя себя при розыске преступников, он всегда становился мягким и снисходительным, когда дело доходило до их наказания. Поскольку Валантэн был на голову выше всех французских и почти всех европейских сыщиков, его огромный авторитет служил благородному делу смягчения приговоров и очищению тюрем. Он считался одним из великих французских вольнодумцев-гуманистов, а единственный недостаток таких людей состоит в том, что милосердие их еще холоднее, чем справедливость.