Золотая коллекция классического детектива

– Значит, надо понимать так, что вы от всего отказываетесь? Даже от надежд на брак с мадемуазель Клер д’Арланж, от которого я в течение трех лет тщетно пытался вас отговорить?

– Нет. Я виделся с мадемуазель Клер и рассказал ей об ужасной беде, которая на меня обрушилась. Она мне поклялась, что будет моей женой, что бы ни произошло.

– И вы полагаете, что маркиза д’Арланж отдаст свою внучку сьеру Жерди?

– Мы надеемся. Маркиза так помешана на знатном происхождении, что предпочтет отдать внучку побочному сыну аристократа, нежели сыну почтенного промышленника. Но если она откажет, что ж, мы подождем ее смерти, хоть и не станем желать, чтобы она пришла поскорей.

Спокойный тон Альбера окончательно вывел из себя графа де Коммарена.

– И это мой сын? – воскликнул он. – Не может быть! Сударь, чья кровь течет в ваших жилах? На это могла бы ответить лишь ваша достойная матушка, если бы она только знала…

– Граф, – прервал его угрожающим голосом Альбер, – думайте, что говорите! Она моя мать, и этого достаточно. Я ее сын, а не судья. Никому, даже вам, я не позволю непочтительно отзываться о ней при мне. А от вас тем более не потерплю неуважения к ней.

Граф делал поистине героические усилия, сдерживая свой гнев и не давая ему вырваться за определенные пределы. Но поведение Альбера довело его до крайней степени ярости. Как! Этот мальчишка взбунтовался, посмел бросить ему вызов, посмел угрожать? Старик вскочил с кресла и кинулся к сыну, словно намереваясь влепить ему пощечину.

– Вон! – возмущенно взревел он. – Вон отсюда! Немедля уходите в свои комнаты и не смейте покидать их без моего позволения. Завтра я сообщу вам свою волю.

Альбер почтительно поклонился, но глаз не опустил и медленно пошел к дверям. Он уже отворял их, но тут в настроении графа де Коммарена произошла перемена, как это часто случается у вспыльчивых людей.

– Альбер, – позвал он. – Вернитесь, выслушайте меня.

Молодой человек подошел к отцу, явно тронутый новой интонацией, прозвучавшей в его голосе.

– Подождите, – продолжал граф, – я хочу сказать все, что думаю. Сударь, вы достойны быть наследником великого рода. Я могу негодовать на вас, но не могу не уважать. Вы – честный человек. Альбер, дайте мне руку.

То был сладостный миг для них обоих, миг, какого, пожалуй, еще не бывало в их жизни, подчиненной унылому этикету. Граф испытывал гордость за сына и мысленно говорил себе, что и он был таким в его годы. А до Альбера только сейчас стал доходить смысл того, что произошло между ними. Они долго стояли, не разжимая рук, словно у них не было на это сил, и оба молчали. Наконец г-н де Коммарен вновь уселся под генеалогическим древом и тихо сказал:

– Альбер, я прошу вас оставить меня. Мне нужно побыть одному, чтобы все обдумать и немного привыкнуть к чудовищному удару. – А когда молодой человек затворил дверь, граф тихо проговорил, как бы отвечая своим тайным мыслям: – Господи, что будет со мною, если он, на которого я возлагал все свои надежды, покинет меня? И каким окажется тот, другой?

Когда Альбер вышел от графа, на его лице еще отражались следы бурных переживаний нынешнего вечера. Слуги, мимо которых он проходил, внимательно приглядывались к нему, тем паче что до них донеслись отзвуки особенно бурных эпизодов ссоры.

– Ну вот, – произнес старый ливрейный лакей, три десятка лет прослуживший в доме, – господин граф опять устроил сыну достойный сожаления скандал. Старик прямо как бешеный.

– Я почуял недоброе уже за обедом, – сообщил графский камердинер, – господин граф сдерживался, чтобы не начинать при мне, но глаза у него так и сверкали.

– А с чего это они?

– Кто их знает? Ни с чего, из-за дури какой-нибудь. Господин Дени, перед которым они не сдерживаются, говорил мне, что они, бывает, часами, точно псы, грызутся из-за вещей, которые он даже в толк взять не может.

– Ха! – воскликнул юный шалопай, которого натаскивали, чтобы в будущем он мог служить в комнатах. – Будь я на месте виконта, я своему папаше так бы ответил…

– Жозеф, друг мой, – наставительно произнес ливрейный лакей, – вы просто дурак. Натурально, вы можете послать своего папашу к черту, но ведь вы не надеетесь получить от него даже пяти су и к тому же легко умеете добыть себе пропитание. А вот господин виконт… Вы можете мне сказать, на что он годен и что умеет делать? Бросьте-ка его в Париже с условием, что единственным его капиталом будет пара холеных рук, и тогда посмотрим!

– Ну и что? У него же есть поместья, оставленные матерью, – возразил, как истый нормандец, Жозеф.

– И потом, я не понимаю, – удивился камердинер, – чем господин граф недоволен? У него примерный сын. Будь у меня такой, мне просто не на что было бы сердиться. Вот когда я служил у маркиза де Куртивуа, там совсем другое дело. У маркиза были все основания каждое утро быть недовольным. Его старший сын – он приятель виконта и несколько раз приезжал сюда – чистая прорва в смысле денег. Свернуть шею тысячефранковому билету ему проще, чем Жозефу выкурить трубку.