Золотая Колыма

«24 августа, пятница.

От самого устья Босандры Малтан течет одним руслом и несет большое количество воды. Можно было бы уже начинать сплав, но необходимо убедиться, нет ли впереди мелких перекатов, чтобы не пришлось бросать плоты.

Переправляемся на левый берег. Слева впадает речка Хюринда. Косы с многочисленными медвежьими следами. Выхожу без транспорта...»

На тринадцатый день пути Макар Медов заявил:

— Мин барда суох.

«Мой путь окончен, я дальше не пойду». Это было ясно и без перевода.

Десять дней Макар трясся на своей терпеливой лошадке. Десять дней тянулся за ним отряд — без выходных, без дневок.

Если судить по бесстрастным билибинским записям в дневнике — весь путь проходил как будто бы и гладко. Но как часто увязали в марях, и приходилось развьючивать лошадей и вытаскивать их вагами! А сколько купались в ледяных речках и ключиках, когда искали брод! А чащобы, из которых трудно выйти...

«25 августа, суббота.

Небо подернулось дымкой и легкими облачками. Сквозь них проглядывает солнце.

Становимся станом на левом берегу. Малтан имеет здесь внушительные размеры, и около стана есть сухой лес. Решаем начать сплав отсюда.

Перед самым станом, на сопке высятся далеко видные обрывы белых пород. От них называем этот стан «Белогорье», по-якутски «Урюм-Хая».

Макар Медов залез в палатку и сразу уснул. Никто не мешал ему набираться сил на обратный путь. Рабочие тоже с полдня легли отдохнуть и спали всю ночь.

Билибин весь тот день бодрствовал:

«Во второй половине дня поднимаюсь на Белую гору под станом. По каменистой осыпи подъем очень крут. Цепляюсь за стланики, но они растут редко и кучками. Сначала идут желтоватые породы, не то туфы, не то порфиры. С половины горы — зеленовато-белые, мелкозернистые туфы. Они очень рыхлы, рассыпаются в белую глину. Высота горы над станом около 200 метров. С ее вершины хорошо видна река Хета, прихотливо извивающаяся серебряной лентой...»

26 августа, воскресенье.

День пасмурный. С утра легкий дождичек. Разбирали и сортировали груз. Начали заготовку леса для плотов».

Одни валили лиственницы, другие резали тальник на кольца, рубили клинья, ронжи, весла и прочую оснастку.

Работали споро, весело. Всеми работами руководил Степан Степанович.

27 августа связали один плот, на другой день — второй. Первый плот был на два аршина короче второго и поувертливее. На нем предстояло плыть Раковскому, и плот назвали «Разведчиком». Второй хотели окрестить «Начальником», но Билибин настоял на названии «Даешь золото!».

Оба плота были готовы. Юрий Александрович написал письмо и распоряжения в Олу. Он подробно описал весь маршрут передвижения передового отряда, чтоб было ясно, как идти второму отряду. Как и в дневнике, краски не сгущал, напротив:

«В общем дорога была хорошая, по Тотангичану — прекрасная, а по долине Малтана можно одинаково хорошо пройти и без троп, правда, приходится три раза переправляться вброд, все три переправы довольно глубоки, и брод следует выбирать осторожно...»

Набросали такие же бодрые послания своим друзьям и остальные: Раковский — Бертину, Лунеко — Ковтунову, Алехин — Мосунову. Все это вручили Петру Белугину с наказом:

— Мы прошли — дело за вами!

На старых высоких тополях, росших по берегу Малтана, Раковский сделал затесы:

«29/VIII—28 г. Отсюда состоялся первый пробный сплав К. Г. Р. Э. Юрий Билибин, Иван Алехин, Степан Дураков, Михаил Лунеко, Сергей Раковский, Дмитрий Чистяков».

По просьбе Степана Степановича добавил: «Демьян Степанов».

К затесам Сергей подвел Медова, прочитал ему, что вырублено, и доверительно по-якутски попросил:

— Запомни, Макар Захарович, это место. В случае чего приведешь наших сюда.

Сергей подал старику топор:

— Пиши свою фамилию.

И Макар Захарович, пыхтя над каждой буквой, нацарапал: «Медоп».

28 августа, вторник.

Ночь морозная. Утром иней. Солнечно. Лошади и проводники ушли на Олу. К вечеру небо затянуло, поднялся ветер».

ДЕМКА — ВЕСТНИК БЕДЫ

Макар Захарович Медов и Петр Белугин возвратились в Олу в середине сентября. Лошадям дали немного отдохнуть, и в конце месяца выступил в тайгу отряд Бертина: Белугин, Игнатьев, Кирилл Павличенко и сам Эрнест Петрович. Цареградскому осточертело сидеть в Оле, и он вместе с Медовым решил сопровождать отряд до сплава и по пути самому покопаться в том месте, где Билибин поднял древние ракушки.

Стояла глубокая осень. Лиственницы пожелтели и осыпались, устилая тропы шелковистым ковром. Шли дожди. Река Ола разлилась и даже речушки, впадающие в нее,, преодолевали, подолгу отыскивая брод. По ночам подмораживало, и дорога леденела. За день не делали и двенадцати километров.

Когда начали подниматься по Тотангичану на Яблоновый перевал, повалил густой тяжелый снег. Думали — растает, а он и не собирался таять, лег до весны. Макар Захарович решительно заявил, что дальше не пойдет: кони погибнут.