Золотая Колыма

Так, очень кратко, закончил записи в дневнике Юрий Александрович. Как он и ожидал, на порогах ничего не приключилось. Правда, часть груза подмочили, но это потому, что карбасы шили на живую нитку и они кое-где не выдержали ударов камней. Но основную часть — более двух тысяч пудов — доставили благополучно, без потерь, и, главное, никто не погиб. Конечно, нелегко было вшестером, перетаскивать через шесть порогов семь неповоротливых утюгов... Но продовольствием прииски будут обеспечены.

Юрий Александрович решил, что он свое, по определению Цареградского, «дело чести» исполнил и дольше задерживаться ему нет смысла.

За два месяца обошел строго по границе — Буюнде, Малтану, Бохапче — владения Колымского приискового района. Богатых месторождений не обнаружил, но те знаки, что находились и на Буюнде, и на Бохапче, дают основания расширить границы и разведки, и приисков.

В устье Бохапчи остался Казанли с рабочими, чтоб установить астропункт, который еще прошлой осенью просил определить Билибин. Дальше проводить караван судов на Колыме остался Степан Степанович. А сам Юрий Александрович с Майорычем сел в лодку, легкую якутскую ветку, и через сутки прибыл на Среднекан.

Задержались они на минуту в устье Утиной, где Раковский должен был оставить письмо о результатах своей работы, Юрий Александрович извлек бумажку из расщелины, тополя, прочитал, очень обрадовался, но посмотреть своими глазами это «очень хорошее золото» времени не было.

С Раковским он  встретился на Среднекане 9 июля. К этому времени возвратилась из своего маршрута партия. Цареградского, и якут Попов, как обещал, пригнал лошадей для летних работ. К этим работам Сергей Дмитриевич, не дожидаясь дополнительных указаний Билибина, уже приступил и за десять дней опробовал все левые притоки от устья Среднекана до Безымянного.

— Ну, Сергей Дмитриевич, показывай very good gold.

Раковский щелкнул крышкой с негром, и Билибин не хуже негра засверкал своими белоснежными зубами.

— Другое завтра покажу.

— Почему не сейчас? Далеко?

— Нет, рядом. Но уже ночь, вам отдохнуть надо...

Заснуть Билибин не мог и, едва посерело бязевое окошко, поднял Раковского:

— Не томи, пойдем.

Взяли рюкзак, молоток, лоток с гребком и ушли, даже не перекусив. Сергей Дмитриевич привел на ключик, названный им Кварцевым, был он недалеко от барака и первой разведочной линии. Поднялись на вторую террасу, продрались сквозь заросли кедрача к подножию сопки, разделявшей ключи Борискин и Безымянный.

— Вот тут, например,— небрежно ткнул носком ичига Раковский.

Юрий Александрович припал к альбитовой порфировой дайке и без лупы, простым глазом, средь кварцевых прожилок увидел крупные золотины:

— Ого! Еще very good gold! Ну и везучий ты, Сергей!

Забыв о завтраке и обеде, весь день они лазили по сопке и узкому ущелью Кварцевого, набили образцами рюкзак по самую завязку, промыли десятка два лотков. Стали под вечер спускаться — увидели на другом берегу Среднекана еще одно заманчивое обнажение, алеющее в лучах заходящего солнца.

— Еще выход! Продолжение следует!

И бросились к реке. Скользя по камням, грудью рассекая бурный поток, перебрались на правый берег Среднекана. Пока не стемнело, обшарили весь обрыв, но ничего стоящего не нашли. Снова, но уже без горячки, перебрались обратно и, дрожащие, мокрые до последней нитки, вернулись в барак...

Ту жилу над Кварцевым ключом назвали Среднеканской дайкой. Билибин очень заинтересовался ею.

— Валентин Александрович,— обратился он к Цареградскому,— наш план летних работ опять меняется. У нас теперь не один, а два важных объекта: Среднекан и Утиная. И мы должны справиться с обоими. Я еду дообследовать утинскую россыпь и закартирую всю долину Утиной, а тебе, дорогой товарищ, придется поднатужиться и заснять всю долину Среднекана и опробовать эту дайку. Заманчивая дайка. Сможешь?

Цареградский пожал плечами:

— С одним Бертиным, пожалуй, не вытяну...

— А Раковский?

— И он со мной? Тогда, пожалуй, справлюсь...

— Вернется Казанли, и он будет работать на Среднекане. Между прочим, на Малтане и Бохапче он показал себя способным геологом.

— Справлюсь, Юрий Александрович.

Цареградскнй вернулся с Буюнды без золота. На устье Купки он обнаружил снаряжение Розенфельда: кайло, два лотка, две чугунные ступы. Но ничего похожего на Гореловские жилы не нашел и решил, что река Буюнда и вся Долина Диких Оленей не золотоносные. Билибин не возражал, но, чувствовалось, и не соглашался:

— Надо будет еще посмотреть... Я на Бохапче тоже вроде бы зацепился, но дожди помешали, да и время потеряли с этим сплавом... Рук у нас не хватает, нам бы еще парочку где подзанять...

— А что, если Кондрашова? — подсказал Раковский.— Он к нам охотно пойдет, и Матицев его отпустит: они не в ладах.

— Согласен. Переговори с ними, Сергей Дмитриевич, и я Кондрашова возьму на Утинку!

Сергей Дмитриевич с Петром Кондрашовым сразу договорились, но Матицев отказался отпустить его наотрез:

— Кондрашов — мой техраб. У него договор со мной, с Союззолотом, и ему служить как медному котелку.