Золотая Колыма. Воспоминания А. С. Яроцкого о Колыме в литературном контексте

Весной 1944 г. Шаламов работал на прииске «Спокойный». Об этом периоде жизни он написал в рассказах «Доктор Ямпольский», «Леша Чеканов, или однодельцы на Колыме», «Май». В 1944 г. Шаламов «… с диагнозом алиментарная дистрофия и полиавитаминоз» был доставлен в центральную больницу Севлага, в семи километрах от поселка Ягодное, центра Северного горнопромышленного района, где работала главным врачом Нина Владимировна Савоева, а фельдшером и помощником хирурга двух хирургических отделений был заключенный Борис Лесняк[32]. О своей работе в больнице Лесняк писал: «Прошло сравнительно мало времени с тех пор, как я вырвался из забоя, и был непомерно счастлив, обретя работу, которой собирался посвятить свою жизнь, а кроме того, обретал надежду эту жизнь сохранить»[33]. Борис Лесняк вспоминал: «С Шаламовым мы сразу нашли общий язык, мне он понравился»[34].

В марте Шаламова выписали из больницы и вернули на прежнюю работу, непосильную для него. Летом Н. В. Савоева добилась его возвращения в больницу в поселке Беличья, где он работал культоргом и подсобным рабочим.

Зная, что Шаламов категорически отрицал возможность проявления человечности в условиях лагеря, Лесняк впоследствии писал, что такой вывод противоречил собственному опыту писателя, поскольку ему дали возможность задержаться в больнице в Беличьей, где писатель был освобожден от тяжелого физического труда и избавлен от голода. По воспоминаниям Лесняка, благодаря главврачу больницы Н. В. Савоевой Шаламов получил передышку и мог восстановить силы.

Со своей стороны Шаламов в рассказе «Спецзаказ» раскрыл фальшивый гуманизм лагерной медицины. По его наблюдениям, специальное улучшенное питание (о котором писал Лесняк), предоставляли умирающим людям, когда они уже были не в состоянии им воспользоваться.

Шаламов утверждал, что опыт, приобретенный человеком в лагере, является полностью отрицательным, а пребывание в лагере непоправимо калечит человека. Лесняк же думал, что именно благодаря лагерному опыту Шаламов стал большим писателем.

Поселившись в Москве, Шаламов встречался с Лесняком, когда он приезжал в столицу, переписывался с ним, так как он жил в Магадане до 1972 года.

Исследователь биографии Шаламова писал, что после выписки из больницы в Беличьей осенью 1945 года, Шаламову «…пришлось побывать на лесной командировке на ключе Алмазном, где заготавливали столбы для высоковольтной линии и кормили только один раз в день, вечером, и откуда он попытался совершить отчаянный побег (рассказ “Ключ Алмазный”)…»[35]. В наказание Шаламов был отправлен в штрафной лагерь на прииск «Джелгала».

В 1946 г. Шаламов был переведен на прииск Сусуман, снова дошел до состояния полного истощения, и оттуда при помощи знакомого врача Андрея Максимовича Пантюхова попал в санчасть.

Именно Пантюхов спас Шаламова, устроил его: «Сначала… при себе санитаром…, а потом убедил главврача Сусуманской больницы Соколова отправить его на курсы фельдшеров, открывшиеся при Центральной больнице УСВИТЛа». В декабре 1946 г., после окончания курсов Шаламов стал фельдшером центральной больницы для заключенных в поселке Левый берег, где А. С. Яроцкий работал главным бухгалтером.

Шаламов написал о Яроцком в рассказе «Путешествие на Олу» (1973). Автор вспоминал, как Яроцкий помог ему в трудный момент: «Есть в науке жизни хорошо известное выражение “полоса удачи”. Удача бывает маленькая и большая… На следующий день, обдумывая, как мне попасть на катер, я встретил тоже на улице Яроцкого, бывшего главного бухгалтера больницы. Яроцкий работал в бухте Веселой, жена его разрешила мне выстирать в его квартире белье, и я целый день с удовольствием стирал то, что скопилось за время моего пути в руках подполковника Фрагина[36]. И это тоже была удача. Яроцкий дал мне записку к диспетчеру. Катер ходил раз в день, я затащил на борт свои два чемодана…»[37].

Как видно из писем Яроцкого 1956 и 1967 гг., Шаламов был инициатором их переписки. Яроцкий 2 мая 1956 г. ответил на его письмо:

«Дорогой Варлам Тихонович!

Прочел с радостью твое сердечное и теплое письмо и очень рад, что ты меня не забываешь. Я пишу на “ты” потому, что считаю тебя близким по духу человеком, рад, что ты жив и дожил до хороших времен, когда наша страна начинает духовно обновляться и подул свежий ветер, который долетел и до особого района деятельности “Дальстроя”.

Из наших общих знакомых реабилитированы: Заводник Я. Е. (он работает в Москве начальником государственной хлебной инспекции), Рыжов, Исаев, Топорков, Лоскутов и многие другие.

До меня очередь пока не доходит, но я особенно не спешу, т. к. в партии мне восстановления не нужно, ибо я в ней не состоял, а реабилитация в мое юридическое состояние ничего нового не вносит.

Напиши, как твои дела в этом плане!

На Колыме осталось жить 2 года, потом получу пенсию и уеду в какой-нибудь тихий угол, где смогу встретиться с тобой.