Золотая корифена

— Воздуху ей!.. — Воздуху! Дохнуть дайте! — кричит Петька. Вместе с дрожащим от страха Бенкой он перебрался на самую корму. Размахивая дымящейся трубкой, командует, как полководец во время сражения, а мы как верные и послушные солдаты выполняем его указания. Напрягая до предела мышцы, подтягиваем конец, и акулья морда поднимается над бортом. Мако судорожно разевает свою пасть, косит в лодку глазом. Мне становится не по себе; кажется, что зеленоватый неподвижный рыбий зрачок гипнотизирует, манит меня к себе… к разинутой в розовой пене пасти.

Все мы сидим на корме, как воробьи, пристроившись на узком планшире.

— Осторожнее! — вдруг вскрикивает Скачков. Акула напряглась, мышцы под ее шкурой вздулись буграми… В следующее мгновение рыбина всей своей тушей обрушивается в лодку. Хвост акулы молотит во все стороны и с силой парового молота бьет по бортам.

— Вв-во… вв-во… — командует Валентин, но мы уже и без его команды валимся один за другим в воду. Только Бенка, отчаянно вереща, пулей взлетает на верхушку мачты.

Рядом со мной плавает Скачков. Он высоко поднимает над головой перевязанную руку, а другой держится за борт. Лодка раскачивается из стороны в сторону. Акула без устали работает своим хвостом. Мы слышим, как трещат ящики с инструментами; сухо крякает бочонок с водой. Подтянувшись на руках, Валентин заглядывает с кормы в лодку. Потом влезает в «Корифену», подает руку мне… Глазам открывается скверная картина: все наше имущество перемешано в кучу. Ящики с инструментом разбиты в щепы, продуктовый мешок разорван в клочья и полкруга колбасы, наш неприкосновенный запас, торчит из-под акульего брюха. Запутавшись в брезенте, она с тупым ожесточением грызет рейки. Страшный акулий хвост чуть колеблется возле наших ног. Взмахни она им… ну не шевелись, голубушка, подожди, секунд десяток, отдохни. Валентин осторожно приседает, достает приготовленную им веревку, завязанную петлей. Кивает мне головой на широченные вздрагивающие серо-сизые лопасти, Я вспоминаю: Хейердал писал: чтобы обезопасить акулу, следует схватить ее за хвост.

— Ну! — командует Валентин, и мы падаем животами на акулий плавник. Акула дергается, пытается смахнуть нас, как букашек… я чувствую, как хвост жесткой теркой, сдирая кожу, выползает из-под моего живота. Валя, прикусив губу, затягивает вокруг основания хвоста веревку.

— Быстрее, — тороплю я его, — вырвется! Лепешка будет…

Мако дергается, по телу пробегает дрожь. Пожалуй, все…

Я поднимаюсь, весь живот ярко пламенеет. Множество мельчайших, невидимых глазу ранок сочатся кровью. Это зубы. У акулы они имеются не только но

рту, но и на всей шкуре. Маленькие острые зубки покрывают все ее тело. Это так называемая плакоидная чешуя. Бот почему для самой тонкой шлифовки ценных пород дерева мастера-краснодеревщики пользуются акульими шкурками…

— Промой как следует, — говорит мне Валентин, — а то разболится.

С носа влезает в лодку Корин.

— Фу… освежился немного, — небрежно замечает он, — а то жарища… кожа трещит.

Вместе с Валентином мы втаскиваем в лодку Скачкова. Тот невозмутимо усаживается на двигатель и начинает внимательно изучать свою трубку.

— Готовь свое сошими., — распоряжается Валентин, — слышишь, Корин?

Стась откидывает со лба мокрые волосы, вытирает ладонью лицо и достает из груды барахла бамбуковую палку с ножом на конце. Наш гарпун. Наклоняется над акулой, та неподвижна. Из пасти струйкой сочится кровь, в зубах завязли переломанные щепки. Кончиком кожа Корин осторожно дотрагивается до акульего глаза. Если акула еще жива, то из особой щелки должна выскочить кожистая шторка-веко. Но нет. Шторка не выскакивает. Корин уже имеет опыт обращения с этими удивительно живучими тварями. Однажды на судне, когда команда повально заболела сувенироманией, из акул вырезались, а потом сушились челюсти, чтобы там, на берегу, поразить воображение своих родных и близких. Корин решил тоже изготовить сувенирчик. Он обезглавил одну из акул и голову бросил в корзину. Спустя пяток минут, наточив нож, вытащил голову и сунул в пасть большой палец посмотреть, хороши ли зубы. Пасть тотчас сомкнулась, и острый, кривой, как турецкий кинжал, зуб пронзил коринский палец насквозь. Палец долго болел, и Стась даже требовал, чтобы зашли в какой-нибудь порт. Однако все обошлось благополучно. Только с той поры Стась относится ко всем акулам весьма подозрительно.

Нет, шторка не захлопнулась, и Корин, подняв гарпун над головой, поставил свою босую ступню на плоскую голову поверженной маки.

Пока Стась вырезал из акульей спины белые, чуть желтоватые пласты неприятно попахивающего мяса, я быстро избавил акулу от челюсти, распялил щепкой и как флаг поднял на самую верхушку мачты. Пускай знают все: мако, одна из страшнейших акул океана, акула-людоед, как еще ее называют рыбаки-африканцы, побеждена. И что не она, а мы сейчас съедим ее в виде изысканного ресторанного деликатеса, жемчужины японской кухни под интригующим названием "сошими".