Золотая кровь 3

— Ну так не открывайте этой тайны. Зачем мне её знать? — с лёгкой иронией спросил Виго.

Герцог чуть усмехнулся и ответил:

— Боюсь, мне не обойтись без вашей помощи.

— Хорошо. Хотите знать, как я отношусь к эйфайрам? Скажу вам правду — я пока и сам не знаю, — Виго повернулся к герцогу и посмотрел ему прямо в глаза. — Я сейчас, как раз в этом разбираюсь. И узнал немало любопытного, что выставляет эйфайров в несколько ином свете, чем принято считать на Голубом холме. Могу сказать только одно, я не хочу принимать огульных решений и именно поэтому наложил вето на принятие закона. Я во всём разберусь и буду отстаивать справедливый подход ко всем решениям, связанным с эйфайрами.

— Что же, это я и хотел услышать, — ответил герцог, слегка склонив голову в знак согласия. — Тогда я расскажу вам кое — что, но дайте слово, что это останется между нами. И попрошу вас не осуждать меня за то, что вы услышите.

— Даю слово чести, — коротко ответил Виго.

— Вы Как- то спрашивали, об истоках ненависти между мной и вашим отцом… — осторожно начал герцог, но Виго его прервал.

— Сеньор Алваро, теперь я уже знаю причины вашей взаимной ненависти. И я знаю даже больше, — произнёс он твёрдо, — о том, кто настоящий отец моего брата и сестёр.

Они несколько секунд смотрели в глаза друг другу. А потом герцог снова чуть кивнул, отвёл взгляд и снова принялся разглядывать лошадей, преодолевающих планки на полосе препятствий. Одна из них артачилась и пританцовывала на месте, пытаясь вырваться, а жокей гладил её по шее и что-то шептал, пытаясь успокоить.

— Что же, так даже лучше. Это была тяжёлая тайна, — тихо ответил герцог. — Но я хотел сказать не столько об этом, сколько о том, что вам необходимо узнать, почему ваша мать так поступила.

— Я бы не хотел обсуждать с вами поступки моей матери, — сухо оборвал его Виго.

— Сеньор Виго, из уважения к светлой памяти Мелинды я бы тоже не хотел это обсуждать, — произнёс герцог слегка раздражённо и тут же добавил, уже мягче: — Но она хотела бы, чтобы вы это узнали — ваша мать была эйфайрой. Как бы вы не относились к эйфайрам в целом.

— Что? — переспросил Виго с удивлением. — С чего вы так решили?

— С того, что я это знаю. И она это знала, и тщательно скрывала, ради своих детей. А вы думаете почему она была так талантлива? Именно поэтому её картины наполнены таким волшебством. И её мучали головные боли тоже именно поэтому. Ей, как любому эйфайру нужно было подпитываться энергией. Она была творцом и ей нужны были источники вдохновения — прекрасные виды, путешествия, новые яркие люди, яркие эмоции, переживания, чувства, любовь, искусство, всё то, что вдохновляет. Это было её пищей. Но у неё не было возможности получать всё это. Ваш отец держал её в особняке, словно в клетке. Поэтому её преследовали головные боли — от постоянного голода. Ну или жажды, если угодно. Я ей помогал, но бессилен был её освободить. Поэтому её жизнь сложилась именно так, и оборвалась трагически, — с грустью в голосе произнёс сеньор Дельгадо.

— Этого не может быть, — с сомнением ответил Виго, — если бы она была эйфайрой, рано или поздно это бы кто — то заметил! В нашем доме были камалео… Ищейки, цвет её глаз… Отец бы знал! Нет, она точно не была эйфайрой. Да она погибла, если можно так выразиться, от руки эйфайра!

— Сеньор Виго, вы вправе сомневаться, но я говорю вам то, что знаю непосредственно от неё. И ваш отец знал, уж поверьте. Не сразу, но потом он всё понял. И… Он считал, что, оградив её от «тлетворного влияния богемы» он сможет её вылечить. Он считал, что это болезнь, а он лучше знает, как с ней бороться. И, увы, это плохо закончилось. Она не погибла от руки эйфайра. Но об остальном вы должны узнать сами и не от меня, уж простите, я не имею морального права говорить вам об этом.

— На что вы намекаете? — настороженно спросил Виго.