Золотая лихорадка

— Аня, вот не по телефону о таких вещах.

— Я поняла. Я приеду. Я приеду сразу же после похорон Коли, а они будут завтра в два часа дня. Завтра вечером я еду обратно.

— Аня…

— Да, и не думай меня отговаривать! Более того, все наши тоже хотят вернуться. Они собрались помочь мне. Хотя я, честно говоря, не знаю, чем особо таким они мне могут помочь.

Я кивнула и, распрощавшись, положила трубку. Не успела она вдавить рычаг обратно, как телефон снова зазвенел. Это не могла быть Аня: она просто не успела бы набрать номер, даже простым нажатием кнопки, отвечающей за повторный набор последнего набранного номера. Я сняла трубку:

— Слушаю.

— Мария? — раздался в трубке мужественный приятный баритон. — Я не ошибся?

— Нет, вы не ошиблись. А кто спрашивает?

В этом городе меня не знал практически никто. Так что сам факт звонка незнакомого мужчины с последующим обращением ко мне по имени не мог не вызывать, так скажем, смешанных чувств.

— У вас оказался неожиданно приятный голос, — провещали в трубке. — А я почему-то думал, что вы этакая озлобленная феминистка, имеющая претензии ко всему миру, в особенности к его мужской половине. Меня зовут Злов. Борис Сергеевич Злов. Вам уже приходилось слышать о таком человеке, не так ли? Наверняка ведь уже нашептали, или я ошибаюсь?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы влить в свой голос холодную, отстраненную деловую конфиденциальность, никак не выдающую те чувства, которые на мгновение завладели мною всецело. Злов! Быть может, это он вчера отдал приказ о моей физической ликвидации. Но в таком случае способ проверить, жива ли я еще или киллер справился, представляется мне весьма циничным. Если не сказать сильнее. Я ответила:

— Ну почему же нашептали, Борис Сергеевич? О вас говорили в полный голос.

— Очень рад. Честно говоря, я не выношу шепота.

— Понимаю вас. Простите, а как вы меня нашли? Вы, я так полагаю, интересуетесь моей персоной?

— Интересуюсь. А как нашел, это, так сказать, не имеет принципиального значения. Конечно, если будете настаивать, я вам расскажу… но позже. Простите, что беспокою вас на второй день отдыха. Вероятно, вам не так часто удается вырваться отдохнуть.

Он говорил как человек, который всячески старался выбирать выражения. Не скажу, что у него это не получалось, но скованность в речи чувствовалась, лексикона явно не хватало. И это «беспокою на второй день отдыха»!!

— У вас есть чувство юмора, — не выдержала я. — Второй день отдыха. Если уж на то пошло, то третий. А если вы, Борис Сергеевич, так заботитесь о моем отдыхе, быть может, вы скажете, кто так ловко стрелял в меня из окна дома по улице Кандыбы, 15?

— Что, простите?

— Именно то, что я сказала. Это случаем не вы давали поручение знакомому киллеру, нет?

— Я вас не понимаю, Мария, — сказал он. — Какое поручение, какой киллер?

По голосу, в котором приглушенно, но тем не менее вполне явно рокотали нотки напряжения и тревоги, наглядно следовало, что он позвонил мне не только для того, чтобы справиться о том, как я нахожу достоинства местных пляжей и археологических древностей, ждущих своего потенциального раскопщика. Сам факт звонка, верно, уже свидетельствовал об обратном.

— Если вы думаете, что я велел вас убить, то ошибаетесь. Я ни о чем таком не знаю. Более того, буду откровенен, если бы я велел вас убить, я… гм… не имел бы удовольствия с вами вот сейчас разговаривать.

— М-м-м… — пробормотала я. — Быть может. Не понимаю, почему я должна вам верить, но все же.

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Ради бога.

— Вы меня не поняли…

Он сделал длительную паузу, надо полагать, подбирал слова.

— Я вас слушаю, — поспешила добавить я. — Говорите, Борис Сергеевич.

— К сожалению, удовольствие слышать вас обошлось мне дорогой ценой, — замысловато начал он. — Мне известно, что это несчастье — с Николаем Кудрявцевым — произошло едва ли не на ваших глазах…

Я напряглась.

— Точнее, вы принимали в этом самое деятельное участие. Так вот, уважаемая Мария. Я хотел бы с вами побеседовать лично. Хорошо? Вы мне уже нравитесь. Заочно. — Прозвучало довольно фальшиво.

— Я надеюсь, вы говорите это не для того, чтобы выбить из меня всю возможную и невозможную, мыслимую и немыслимую, информацию? — поспешно вставила я.

— Что вы! Конечно, нет. Нет. Я не о Николае вовсе, — непонятно к чему проговорил он. — Есть обстоятельства, по которым… из-за которых я хотел бы с вами поговорить. Просто… просто сегодня мне прислали замечательное послание, в котором обещают в скором времени устроить преисподнюю. Но это еще ничего. Дело в том, что сегодня взорвался водный мотоцикл с одним известным вам человеком, а в окно моего николаевского особняка кинули гранату. Хорошо еще, что в этот момент я находился здесь, в Нарецке.

— Что за человек?

— Начальник моей охраны говорит, что это «Ф-1».

— Человек?

М-м-м… я о гранате говорю. А человек… сомневаюсь, что вы его признали бы. Его на мелкие кусочки разорвало. В клочья, в общем. Это некто Быстрое.

— Не знаю такого.

— Ну как же не знаете? Быстров Кирилл Викторович, молодой человек, работавший на покойного нынче Кочкарева, он же Гоча.