Золотая лоция

Костёр, затушенный утром, был черен и мёртв. Изготовившись по приказу Стовова к сшибке, они, как обычно, с утра ничего не ели, даже сухарей. Однако обильное питьё на солнцепёке уничтожило появившуюся было лёгкость и бодрость, о чём сообщил Рагдаю седобородый Мечек. Он добавил ещё, морщась, словно от боли, что если до сумерек Стовов не решится ударить по франкам у леса, то всех его мечников сможет одолеть один стреблянин, потому как они просто попадают с лошадей при переходе с шага даже на лёгкую рысь. И сказал ещё, опуская глаза, что, наверное, если б вместо него пошёл вирник Кудин, если б тогда не подломилась его острога перед медведем, то Кудин смог бы увещевать Стовова Багрянородца.

Между бурундеями и дедичами, сидящими вокруг шатра Стовова, было шагов десять истоптанной земли. Дедичи выглядели бодрее, но только Ломонос и Тороп удовлетворённо переговаривались. Остальные сидели, молча щурясь. Стариков полтесков с расчёсанными надвое бородами перед пологом шатра теперь не было. Внутри стояла тишина. Когда через плотную ткань прорвался голос Ацура и односложные ответы князя, Рагдай отчего то, не пройдя последние пять шагов до шатра, повернул направо, миновал изнывающих от жары и безделья, голоспинных стреблян, похлопал по волчьей морде на голове дремлющего Ори и опустился на траву рядом с Вишеной и Эйнаром, в трёх шагах от варягов, только что закончивших тризну.

— Уговаривать меня пришёл, колдун? — по склавенски спросил конунг, прикрываясь от солнца ладонью. Он был по прежнему бледен.

Рагдай отрицательно покачал головой и жестом отказался от протянутой Эйнаром плошки с остатками дурно пахнущей белой жидкости.

— Скажи, Вишена, тогда, три лета назад, когда вы пошли, чтоб отправить вещи Матери Матерей на вершину Медведь горы… Что там было?

Вишена переглянулся с Эйнаром:

— Я думал, ты пришёл уговорить меня ударить вместе со Стововом по тем франкам у леса, — почти разочарованно ответил Вишена.

— Не знаю, как Стовов, а мы решили идти на Пражу, как велел Дагобер, но, не доходя до города, напасть на тех франков, что пойдут за нами, и уйти к перевалу, к ладьям, — пояснил Эйнар, многозначительно похлопав себя по животу: начищенная его кольчуга сияла и искрилась. — От костра Гельги мы взяли много углей. Намажемся. Ночи тут очень чёрные. Будем как Локи, превратившийся в тюленя, чтоб добыть золото Гулльвейг.

— Завёл ты нас, кудесник, — вздохнул Вишена. — Вон Икмар с Ейфаром говорили, что тебя надо убить. Что ты виноват. Ты завёл в западню. Обманул.

— В Константинополе, то есть в Миклгарде, есть в хлебных амбарах такие деревянные пластины, на них железные спирали с крюком. — Рагдай посуровел. — В середине мясо барана, что так нравится крысам. Крыса тронет приманку, крюк бьёт, и крыса умирает. Крысоловка называется.

— Ну и что? — вызывающе спросил Эйнар.

— Вы меня утомили. Варвары. Ты, конунг Вишена Стреблянин, привёл свою дружину в крысоловку. А в крысоловке нет даже мяса, — отчеканил так, чтобы всем было хорошо слышно. — Вы все тут умрёте, и Геннглан по норманнски не рассеет ваш прах по Ранрикии.

Некоторое время все ошарашенно молчали. Наконец Эйнар вскочил, растопырив руки, как птица, готовая взлететь, резко поднялись Ейфар, Свивельд, подскочил Ладри, и слепой Торн поднял руку, желая говорить.

— Чего вы разозлились, воины? — Слова Рагдая раскатывались, как железные шары метательных машин. — Ваше счастье войти в Валгаллу с обнажёнными мечами в руках и пировать у Одина. Идите, кто нибудь потом сложит сагу о последнем бое дружины из Страйборга.

Ейфар нагнулся и поднял из под ног копьё:

— Это не конунг, это кудесник завёл нас на погибель, клянусь Тором.

— Вишена берсерк, воин, которого хранят боги! — отчаянно закричал Ладри. От его крика франки зашевелились, а из под полога шатра появилась голова Ацура. — Вишена убил Гуттбранна и Остара и вернул золото дочерям Гердрика Славного, он победил духов гор и леса в Тёмной Земле, сломил озёрных ётов, воскрес из мёртвых.

— И вы ему верите? — почти с издёвкой спросил Рагдай.

— Да, — прогудели варяги. — Верим.

— Ещё недавно отцы ваших отцов убивали друг друга, кто когда хотел, без всякого тинга и лагманов, а умерших просто кидали в море или лес, ели дохлую рыбу, выброшенную приливом, и коренья, а ещё убивали и ели глаза остроглавых, чтоб лучше видеть, и руки силачей, чтоб стать как они, — презрительно заговорил Рагдай. — Боги дали вам рейнские мечи, ромейские корабельные гвозди, доски для ладей, а иудеи научили вас выбирать путь по Путеводной звезде. Как могли ваши боги позволить безбожному кудеснику завести вас в ловушку?

— Боги были заняты войной с ванами, — нашёлся Эйнар, и многие облегчённо вздохнули.

— Ты смертельно оскорбил нас, Рагдай, — сквозь зубы сказал Вишена. На его щеках выступили красные пятна.

— Разреши, конунг, я проткну его! — выкрикнул Ейфар, потрясая копьём.