Золотая маска

Увидев платье скучного бутылочного цвета, в которое переоделась Каро, Доминик не удержался от неприязненной гримасы. Платье совсем не шло к ее глазам цвета морской волны, а скорее убивало их. Да и ее светлая, полупрозрачная кожа приобретала какой-то болезненный оттенок. Широкое платье, застегнутое до самого горла, совершенно скрывало все прелести ее стройной фигурки. Вдобавок свои золотистые волосы она скрутила в тугой пучок на затылке, а руки в притворной скромности скрестила на груди. В таком виде она стала похожа на монашку.

Доминик встал и, обойдя стол, прислонился к нему.

— Что ж, в таком виде вы как будто вполне готовы к суровым испытаниям! — неодобрительно сказал он.

Каро поняла, что внешность обманчива. Стоило ей войти к себе в гримерную, как сразу же наступила реакция. Во время драки и сразу после нее она еще держалась, но, едва осталась одна, ее затрясло. Довольно долго она не могла успокоиться. Все произошло так неожиданно, так стремительно, а граф, хоть и вел себя грубовато, так вовремя пришел ей на помощь, что Каро не сразу осознала весь ужас случившегося.

Сейчас она еще слегка дрожала и именно поэтому так плотно скрестила руки на груди; она ни за что, никогда не покажет надменному Доминику Вону своей слабости!

— Милорд, раньше у меня не было возможности поблагодарить вас за своевременное вмешательство. Позвольте же сделать это сейчас. — Она еле заметно склонила голову.

При виде такой вымученной благодарности Доминик с трудом подавил усмешку.

— Вам не за что меня благодарить, — ответил он. — Судя по всему, на то, чтобы восстановить главный зал, понадобится несколько дней, а может, и целая неделя…

— Если вы намерены потребовать с меня денег за ремонт, знайте: денег у меня нет! — тут же вскинулась Каро.

Доминик окинул ее прищуренным взглядом. За притворной монашеской позой угадывался вызов. В глазах цвета морской волны еще плескался страх, руки слегка дрожали. Все доказывало, что Каро гораздо больше задело происходящее, чем она готова показать кому-либо — и меньше всего ему.

Как ни странно, ее мужество восхищало Доминика. Как восхищали ее гордость и чувство собственного достоинства, которые она выказала, очутившись в положении, явно выходящем за рамки ее прежнего опыта.

Интересно, распространяется ли ее неопытность и на спальню? Вчера, преодолев первое изумление, она ответила на его поцелуй пылко и страстно. Правда, потом Доминику показалось, что Каро совершенно не понимает, какую опасность для нее представляли те трое пьяных юнцов.

Точно так же она как будто не ведала о разнузданных желаниях игроков, которые вечерами приходили в клуб посмотреть ее выступление. Возможно, такая наивность — доказательство того, что она не привыкла угождать мужским прихотям?

Каро Мортон стала загадкой, которую Доминику все больше хотелось разгадать. Он содрогнулся, поняв, что ему хочется сорвать с нее уродливое бутылочное платье и обследовать каждую складочку ее восхитительного обнаженного тела…

— Я вовсе не собирался требовать у вас денежного возмещения, — ответил он. — Однако вам необходимо учесть, что клуб «У Ника», скорее всего, будет закрыт несколько дней, на время ремонта и уборки. Значит, вы какое-то время не сможете здесь выступать.

Несколько секунд Каро смотрела на него ничего не выражающим взглядом. Потом ее глаза расширились: до нее наконец дошел смысл сказанного. Она облизнула внезапно пересохшие губы:

— Как, по-вашему… ремонт в самом деле займет несколько дней?

Доминик внимательно посмотрел на нее и ответил:

— Возможно, неделю.

— Неделю? — упавшим голосом переспросила она.

Доминик понял, что Каро всецело зависит от денег, какие зарабатывает каждую ночь в игорном клубе. Достаточно взглянуть на ее одежду! Кроме того, ее огорчение, как и намерение «пока» остаться в Лондоне, недвусмысленно указывают на то, что дома ее положение в самом деле ужасно…

— К чему так расстраиваться? — продолжал Доминик. — Хотите вы того или нет, временно вашим покровителем являюсь я.

Каро вспыхнула от возмущения:

— Я не испытываю ни малейшего желания становиться вашей содержанкой!

Доминик тоже не испытывал ни малейшего желания делать ее своей содержанкой — как, впрочем, и любую другую женщину.

Его отец и мать умерли, когда ему исполнилось всего двенадцать лет. Не было у него и доброй тетушки, которая заботилась бы о нем, как миссис Уилсон — о Натаниэле. До совершеннолетия опекунами Доминика были поверенные его отца. На каникулах, когда Доминик приезжал из школы, он жил в беркширском поместье Блэкстоун-Парк, где имелся полный штат прислуги, однако не было никого, кто заботился бы о нем от всего сердца.

Достигнув совершеннолетия и получив наконец возможность самостоятельно управлять своими делами, Доминик не попался в ловушку неискренней, притворной любви, даруемой за деньги содержанками. Он привык делиться своими мыслями только с друзьями — Гейбриелом и Натаниэлем. Друзья любят чистосердечно, без каких-либо скрытых мотивов, чего нельзя сказать о платной содержанке.