Золотая медаль

Ей было ужасно жалко расставаться со школой, с Юлей, с Юрием Юрьевичем, в особенности после того, как она получила такое поручение. И ей стало жалко самую себя.

Она тихонько заплакала.

— Варварочка, что я вижу? Мне жалко твоих синих глаз. «Сильва, ты меня не любишь! Сильва, ты меня погубишь!» Ну, давай по-хорошему. С чем ты пришла? С плачем или с улыбкой радости? Варварочка, договор дороже денег. Чего же ты плачешь?

— Разве нельзя, чтобы я… чтобы окончить школу?.. Аттестат получила б…

— Я вижу, ты аттестатом хочешь разбить наше семейное счастье. Ну, подумай, подумай, подумай всеми заклепочками: что такое аттестат? Формальность! Ты его что — будешь целовать? На всесоюзную выставку пошлешь в Москву? Иллюзия! Всю жизнь пролежит он на дне какого-нибудь комодика.

Варя перестала плакать, глянула на него. Он сидел верхом на стуле с красными, как у куклы, губами, а над ними как нарисованные были маленькие усики. И Варе на миг показалось, что она видит не живого Жоржа, а вывеску парикмахерской. Сходство было таким разительным, что девушка невольно улыбнулась.

Жорж обрадовался:

— Ура, ура! Я всегда говорил, что «улыбка — это флаг корабля!» Варварочка, у меня такой стратегический план: завтра, в субботу, мы запишемся, а в воскресенье — на Сухуми.

Вдруг он что-то вспомнил, вскочил со стула.

— Ой, забыл! Я же твой портрет сделал, восемнадцать на двадцать четыре! Мармелад — не портрет! Перебрал все твои двадцать негативов, выбрал самый лучший и увеличил!

Он развернул перед Варей лист блестящей фотобумаги.

Девушка всплеснула руками:

— Зачем же ты покрасил его в розовый цвет? В самом деле — мармелад.

— Драсте! Вам не нравится? А в какой же цвет красить? В черный? Не о том речь. Решено — завтра?

— Что?

— Я хочу услышать из твоих уст «да». В субботу — загс, в воскресенье — на поезд.

— Чего же так быстро? Подумать надо.

— Думали уже, хватит. Индюк тоже долго думал — знаешь?

Варя молчала.

— Ну, думай, детка. Счастье — оно тоже с крылышками. Пурх — и нет. Это как же?

Стенные часы, захрипев словно спросонок, пробили двенадцать.

Варя вздрогнула. Как поздно! Надо возвращаться домой. Домой? А есть ли у нее дом?

Глянула на Жоржа:

— Я пойду, Жоржик. Ты же проведешь меня?

Обняла за шею, заглянула в глаза, зашептала:

— Жоржик, солнышко мое, в субботу никак нельзя, в субботу большой вечер молодых избирателей. Понимаешь, которые впервые в своей жизни выбирают депутатов. Подумай: впервые в жизни! И наша школа будет выступать с хором. Мне тоже поручено, я слово дала, Жоржик. Буду петь.

— Снова ты со своей школой!

— Конечно, это же — школа! Но я согласна, согласна, Жорж. Только уже после вечера, в понедельник.

Жорж вздохнул:

— Последняя отсрочка. Итак, план изменился: в понедельник — загс, во вторник — едем.

Тихо, почти шепотом, Варя промолвила:

— Хорошо. Я скажу тетке…

Она подумала, словно что-то забыла.

— Жоржик, я хотела у тебя еще спросить: зачем ты играешь в карты? В прошлый раз я у тебя застала игроков… Что как ты проиграешь много денег? Совсем проиграешься?

Жорж зычно засмеялся.

— Ох ты ж, конфетка! Тебя только это беспокоит?

Наклонился, сделал круглые глаза, зашептал:

— Я никогда не проиграю, разве только умышленно по первому разу, чтобы заманить. Слово такое знаю! Не поняла? О, милая невинность!

* * *

Электрифицированную карту гидростанций установили в агитпункте избирательного участка. Внизу, в уголке, на карте было надписано, что карту сделали пионеры пятого класса 104-й школы Коля Сухопара, Гена Маслов и Петя Малюжанец.

Трое мальчиков чувствовали себя героями дня. Но Нину особенно радовало, что работой Сухопары и его помощников гордится весь пионерский отряд. Когда дети на сборе говорили «наша карта», Нина чувствовала, что в этом «наша» есть какая-то частичка и ее работы как вожатой.

Конечно, как и раньше, Сухопара любил проказничать, возиться с товарищами, но на уроках сидел тихо, не было у него теперь тех злостных выходок, за которые не раз вызывали его к директору.

Мальчишка привязался к Нине, старался быть ей полезным, а на пионерском сборе заботилось о порядке и организованности.

Был такой случай.

Кто-то из пионеров назвал Юшу Кочеткова «чиновничком». Сухопара налетел петухом:

— Ты забыл, о чем нас просила Нина? Чтобы никаких прозвищ не давать! Забыл, конская голова?

В стенной пионерской газете Нина рассказала о работе своего отряда, очень похвалив Сухопару за карту. Статью прочитала старшая пионервожатая Зоя Назаровна и возмутилась:

— Ты понимаешь, к чему это ведет? Ты хоть подумала, что ты делаешь?

Нина изумленно подняла брови:

— За что ты меня отчитываешь? Я ничего не понимаю.