Золотая муха

Присутствующие единодушно потребовали предъявить орешек, продемонстрировать редкое облачко. Вальдемар заставил себя просить, проманежил нас несколько минут, отговариваясь тем, что придется рыться в углу за шкафом, но наконец отчалился от дверного косяка и отправился за диковинкой От гордости он прямо весь раздулся.

«Маленький», это он называет маленьким! Для меня был бы очень даже большим. Размером действительно с орех, грецкий орех, немного приплюснутый, по краям прозрачный, посередине матовый. Матовость и была облачком, она на свету переливалась, как опал. Замечание моего Всезнающего о пыльце с крыльев бабочки уже не казалось глупым, напротив, хотелось думать именно с крылышек доисторического мотылька. Это так поэтично! Ничего похожего мне еще не приходилось видеть, от такой красоты трудно было оторвать глаз.

Попробовала представить себе нечто в этом роде, но побольше раз в двадцать. Не вышло, даже мое богатое воображение не смогло такого нарисовать. Какая жалость, ведь я, дубина безмозглая, стояла рядом и смотрела, когда та девушка янтарь выловила; что бы мне. идиотке несчастной, не подойти поближе да не вырвать такую красоту у кого-то из рук, полюбоваться, чтобы потом всю жизнь вспоминать? Правда, тогда я еще с ума не сходила, лишь немного увлекалась янтарем, а много — мужчинами, в тот год конкретно Пупсиком. Черт бы побрал мужиков, нашла чем увлечься!

— Такой янтарь никто бы не стал резать.. — задумчиво произнес мой Драгоценный.

— Да, надо уж вовсе ума лишиться! — горячо поддержал его Вальдемар.

А в моей голове мелькнула крамольная мысль, которой я, разумеется, делиться не стала. При всей своей безумной любви к янтарю я вдруг подумала: именно разрезать! Па тонюсенькие пластиночки, и сделать из них ожерелье. От крупных, и в каждой дымка, до совсем крохотных на шее, у замочка. Спятить можно! Уникальное будет изделие, за такое богатая баба ничего бы не пожалела.

Да что за дурацкие идеи! У меня самой скорее бы рука отсохла, чем я решилась бы поднять ее на такое чудо, да и неизвестный ювелир этого не сделает, разве что он не человек, а бревно бесчувственное с темпераментом коровы. И бревно это должно быть рекламным гением и иметь, своего человека среди организаторов аукционов в Штатах.

А в кухне все говорили о чуде с облачком в середке.

— Значит, продал целиком. И использовать надо тоже целиком, ведь это просто музейный экземпляр.

Ядвига напомнила:

— И Мальборке есть музей янтаря... Папаша, вы все же приглядывайте за Мешко, того и гляди все на себя выльет... но они там редко что покупают, да и платят плохо. Скорее уж немцы...

Вот и я говорю, все самое лучшее достается немцам!

Или американцам. Очень может быть — убийца увез отсюда их янтарь, боялся. Вы правы, по нему можно и на убийцу выйти, второго такого не найдется.

— Ага, так они и станут по магазинам бегать и янтарь разглядывать, — язвительно промолвил дедуля и ловко сунул и раскрытый ротик внука аппетитный кусок судака — А может, и бегают, — не согласился с тестем Вальдемар. — Или дадут в газете объявление. У того янтаря, может, уже десятый владелец сменился, по ниточке и до клубка доберешься. А владельцу признаться ничего не стоит, он в убийстве не замешан.

Очень неплохо шло расследование, но я чувствовала: чего-то в нем не хватает. Исходный пункт — сплющенный янтарный орех, опалово переливающийся в электрическом свете, а вот дальше... И я активно подключилась, возможно не в самый подходящий момент.

— Погодите, дайте сказать. Не хотелось бы напрасно обвинять человека, но я лично особое внимание обратила бы на Валтасара. Неважно, имя это или фамилия. Дело в том, что я его вспомнила. Отчетливо вспомнила. С той поры он совсем не изменился. Тогда он стоял в толпе на пляже рядом со мной, я даже ему на ногу наступила. И у этого Валтасара на лице было такое выражение, такое, что его в чем угодно можно подозревать! С таким выражением человек на все способен. Уверена — он увидел чудо-янтарь и обо всем на свете забыл, на ногу ему наступили — ноль внимания. Он наверняка многое успел увидеть, больше меня, и не исключено — что-то знает.

— И не исключено — сам же их и передушил, — ехидно подхватил дедуля. — Разбежались, так он и признается!

Мой Драгоценный почему-то перестал поучать, молчал и только внимательно слушал.

— А мы и не рассчитываем, что признается, — огрызнулся Вальдемар. — Вам, папаша, лишь бы человека осмеять. Думаю, Валтасар не признается даже в том, что тогда на берегу был. Но если бы кто-нибудь понаблюдал за ним...

— Уж не ты ли собираешься этим заняться? — сладким голосом поинтересовалась Ядвига.

Мне хотелось еще кое-что сказать, но не было возможности, говорили другие. А когда возможность проглядывала, рот оказывался набитым горячим судаком.

— У меня времени нет, да есть люди, которым по службе положено наблюдать.

— Но о янтаре ты бы мог сказать, — совершенно серьезно и без ехидства заметил старик. — Ты его видел и в случае надобности можешь опознать. Пусть милиция хоть чем-то займется, хотя надо было искать сразу же, по горячим следам.