Золотая муха

Десяти минут хватило, чтобы мы подружились и недоразумение разрешилось. Молодая пара обитала здесь без прописки, о пане Люциане Орешнике они действительно не имели понятия, хотя не исключено, что до них в квартире проживал именно он. Квартира же принадлежала их знакомому, точнее, знакомый арендовал ее неофициально у своего приятеля, постоянно пребывавшего за границей. Хозяина они даже не знали. Никогда не видели. А перед соседями и домоуправлением делали вид, что вовсе здесь не живут, только приходят поливать цветочки.

Я не стала уточнять, что думаю о разговоре сквозь запертую дверь и диких криках на лестнице, тем более что, кажется, до них самих дошло. Я же занялась Орешником.

— Если Орешник проживал здесь на таких же правах, ваш знакомый должен его знать, — сделала я вывод. — Давайте сюда этого вашего знакомого! Мне плевать на всякую там прописку, сообщите только имя и адрес.

— А вот это — ни за какие сокровища! — столь же решительно заявил парень. — Но сами можем его спросить, знает ли он вашего Орешника. По телефону — хоть сейчас.

— Очень хорошо! Знаю точно — еще три года назад пан Орешник проживал в этой квартире. Пусть скажет, где живет сейчас.

Я не стала подглядывать, какой номер набирает парень, но разговор слушала внимательно. И получилось — их знакомый Рысик целиком и полностью отмежевался от пана Люциана Орешника. Так что о Люциане следует расспросить настоящего хозяина квартиры, того самого Фермеля, что значится в списке жильцов. А он сейчас пребывает в Алжире. Рысик может даже его адрес сообщить, пожалуйста, это не военная тайна.

Алжиру, а тем более Орану я даже обрадовалась, ибо там как раз работали по контракту мои собственные знакомые, которые могли бы с Фермелем пообщаться лично.

Аккуратно записав для меня алжирский адрес Фермеля, молодая чара возомнила, что наконец избавилась от меня. Напрасно возомнила Я вышла на тропу войны то есть, того, шла по следу преступления и намерена была выжать из этою следа все, что только можно.

— Ну ладно, Орешника здесь нет, я опоздала. Но уверена — разыскиваю его не только я. Кто еще спрашивал пана Люциана?

В точку попала, судя по всполошенному взгляду, которым обменялись молодые супруги.

— Откровенно говоря, мы стараемся никому не открывать и даже к двери не подходим — нас нет дома. Однако... наверное, полгода назад... мы здесь сколько живем?

— Семь с половиной месяцев, — уточнила девушка.

— Да, наверное, с полгода назад какой-то тип заловил меня, когда я отпирал дверь, так что никак уже не мог сказать, что меня нет дома. И пристал, как... ну не как пани, но как банный лист, честное слово! Представился честь честью, сказал, что пришел по просьбе пана Франека передать пану Люциану важное сообщение Ни в какую не хотел поверить, что не знаком я с паном Люцианом.

— Многие звонили, — призналась девушка, — да я не подходила к двери. Со своими знакомыми мы договорились: два длинных, один короткий, потом стучат. Тогда я открываю. А вообще, кто такой этот Люциан Орешник?

— Перекупщик янтаря, рассеянно сообщила я, занятая своими мыслями. — Посредник, что покупает янтарь у рыбаков на Балтике и перепродает варшавским художникам по янтарю. И резчикам.

Опять отключилась в неподходящий момент по своей дурацкой привычке и не обратила внимания на то, что, услышав о перекупщике янтаря, молодые супруги изменились в лице и потеряли дар речи. Впрочем, было с чего отключиться, ведь я опять услышала имя Франек. Вот, всплыл снова, и мне без труда вспомнились события семилетней давности. Словно наяву узрела я себя с бутылкой водки в руке и безумным взглядом на автобусной остановке прибалтийского курортного городка.

Выходит, Франек существует и тоже замешан в этом деле...

* * *

Когда меня и третий раз вышвырнули из шлифовальной мастерской, я перестала расспрашивать о полировочных барабанах, уразумев наконец, что их содержимое является тщательно оберегаемой тайной из разряда тех, которые передаются от деда внуку, от отца к сыну. Один барабан мне все-таки удалось увидеть, правда издали и сверху. Обыкновенная круглая штуковина, ничего особенного. Проникнув по знакомству в четвертую мастерскую, я жалобно обратилась к ее владельцу:

— Пожалуйста, не прогоняйте меня сразу! Клянусь, ни слова не пророню о том, что здесь увижу, а о барабанах даже не заикнусь, ведь это из-за них меня отовсюду выгоняют. Думают обо мне бог знает что, а я вовсе не конкурентка, просто-напросто чокнутая. Сдвинулась на янтарной почве и очень хочу научиться обрабатывать мною же собранные камешки. Для собственного удовольствия, понимаете?