Золотая нить

Русскую прялку и как произведение искусства, и как утилитарный предмет никак не назовешь обойденной вниманием исследователей. Но, несмотря на обилие литературы, знаковая сущность этого интересного и глубоко функционального предмета старого крестьянского быта представляется на сегодняшний день недостаточно узученной: из огромного количества работ лишь в немногих была сделана попытка раскрыть символический язык прялки. Значительный вклад в изучение символики орнамента внесла статья Б. А. Рыбакова «Макрокосм в микрокосме народного искусства», где автор, говоря о форме прялки, о наиболее характерных композиционных элементах ее декора, связывает весь этот комплекс с мировоззрением наших далеких предков — земледельцев энеолита — и отмечает связь космогонической символики, зафиксированной в орнаменте прялки, с идеей плодородия, воспроизводства, с системой мифопоэтических представлений о гармонии жизни и смерти '. Б. А. Рыбаков вновь обратился к этой теме в своей фундаментальной работе «Язычество древних славян», где наряду с разнообразным материалом по орнаментике, подтверждающим мысль автора о наличии на прялках сложной космогонической схемы, общей картины Вселенной, какой она представлялась нашим далеким предкам, приведено очень интересное донце прялки в виде лежащей мужской полуфигуры2. Руки этого странного персонажа сложены на груди крестом, как у покойника, но глаза широко открыты. В прямоугольную щель рта, обрамленную с двух сторон ровным рядом зубов, вставляется ножка прялки, завершающаяся гребнем или лопаской, со всей ее космогонической символикой. В нижней части туловища, там, где сидела пряха, помещен круг с шестилепестковой розеткой, символом света, огня, жизни. Б. А. Рыбаков пишет об этом знаке следующее: «... шестилучевой громовой знак (колесо с шестью спицами) был наиболее многозначимым, связанным не только с солнцем, но и с небом вообще, с повелителем неба, чья власть особенно ощутимо проявлялась в грозе, в ударах молнии и сопровождающем ее громе»3. Такое своеобразное решение донца представляется неслучайным и является своего рода ключом, позволяющим в какой-то мере объяснить некоторые загадки русской прялки. Анализ декора донцев подобного типа приводит к выводу о наличии в них четко выраженной символики мужского начала. Известно, что прялка всегда выполнялась только мужчиной с начала идо конца и была традиционным подарком женщине — жене, невесте, дочери. Нить же, получаемая при помощи прялки, как мы знаем, играла весьма серьезную роль в мифопоэтическом мире наших предков. Уже отмечалось ранее, что отношение к процессу прядения, как к священному акту, прослеживается еще на гимнах Ригведы. Вспомним гимн про «двух юниц», которые создают Вселенную, «одна другой, протягивает пряжу и не рвут ее, не прерывают». В гимне, посвященном Всеобщему Огню (Агни-Вайшвана- ре), певец сокрушается о том, что не понять ему «ни тканья, ни пряжи, ни того, что ткут соревнуясь самовращающиеся две половины черного и белого дня поднебесья» 4. В гимне, говорящем о космическом Великане Пуруше, который был той основой, из которой сотворена богами Вселенная,говорится:

«Боги ткали жертводаяние.

Принесен был Пуруша в жертву»5.

Стоит отметить, что в санскрите слово «praja» — это рождение, народ, население, подданные, дети, потомство, «prajan» — возникать, рождаться, а «prajana» (т. е. прясть) — произведение потомства, зачатие и, наконец, «prajanana» — производящий, порождающий, рождение, размножение, деторождение, семя 6. Стоит внимательнее вслушаться в слова гимна о творении Вселенной:

«Две юницы снуют основу На шесть колышков две снующих Одна другой протягивает пряжу И не рвут ее, не прерывают.

Вот колышки они основа небу Стали гласи для тканья челноками»1.

Голосом, ритуальным пением, как челноком, ткется из нитей-слов ткань Вселенной. И нет ничего удивительного в том, что слово «prasta- va» значит на санскрите «хвалебная песнь» 8, в то время как у нас, в севернорусских диалектах, «прастава», «проставка» — полоса холста, заполненная тканым или вышитым узором, которым украшали рубахи, полотенца, скатерти, свадебные простыни и т.д. Ритм орнамента = ритму священного песнопения.

Все вышеизложенное объясняет, почему в гимне Ригведы, говорящем о теле человека, певец спрашивает:

«Кто же в нем соткал его воздыханье.

Кто же семенем его удостоил,

Утверждая да продлится пряжа»9 (в значении - да продолжится его род).