Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта

§ 6.9. Ритуальная трапеза (запрет выплевывать пищу). Сведения брата Иоанна о поведении и ролевых позициях участников монгольской трапезы не только более точны, но и передают смысл конфликта, полностью утраченный в пересказе брата Ц. де Бридиа. Иначе, кто бы, находясь в здравом уме, стал бы вкладывать себе в рот такой кусок пищи, который он не смог бы проглотить, зная, что за этот проступок его ожидает смерть. Все дело в том, что один из участников трапезы вкладывал кусок пищи в рот другому. Запрет выплевывать пищу приобретает свой истинный смысл в контексте ритуальной трапезы, о которой брат Иоанн сообщает в четвертой главе: «Когда они едят мясо, один из них отрезает кусочки, а другой их подхватывает острием ножика и дает каждому — некоторым меньше, некоторым больше — согласно тому, насколько они жаждут почтить тех — больше и меньше»^{70}. Эти сведения брат Ц. де Бридиа не сохранил. Сложнее судить о сакральной стороне запрета выплевывать пищу[186]. Такую ритуальную трапезу, где мясо одного барана, разрезанное на маленькие кусочки, распределялось между 50 или 100 участниками, наблюдал брат Вильгельм (Itinerarium. III. 2). Он отмечает, что участник трапезы обязан был съесть свою часть, не делясь ею ни с кем. Монгольский обычай распределения мяса во время трапезы известен и китайскому дипломату Пэн Да-я (1233 г.). Он пишет: «[Когда садятся за еду], режут мясо на куски и сперва отведывают [его сами], а затем дают есть другим» (Хэй-да ши-люе, с. 139). Наблюдения Пэн Да-я близки сведениям брата Иоанна, однако южнокитайский дипломат не обратил внимания на то, что распределение кусков мяса носит знаковый характер. Обряд распределения мяса между участниками церемонии жертвоприношения предкам — древний монгольский обычай. В «Тайной истории монголов» (§ 70) имеется выражение йекес-юн кесиг. Оно имеет отношение к той части мяса, предлагаемого для жертвоприношения предкам, которая распределяется между участниками церемонии. Известно, что Оэлун, мать будущего Чингис-хана, однажды не была приглашена отведать жертвенной пищи. Следствием исключения Оэлун из очень важного ритуала жертвоприношения предкам были перемены в ее судьбе, приведшие к потере подданных[187]. У кочевников евразийских степей пир в определенных ситуациях являлся важнейшим политическим ритуалом. Ибн Баттута, путешествовавший по Средней Азии в начале XIV в., пишет об этом следующее: «Чингис составил книгу своих постановлений, называемую у них Йасак, а у них положено, что тот, кто не выполняет постановлений этой книги, должен быть свергнут. По его постановлению они должны собираться раз в год на пиршество, которое называется туй, или "день празднества". К тому дню съезжаются со всех концов страны потомки Чингиса — эмиры, хатун и крупные военачальники»[188]. В частности, пир, как политический акт, служил средством установления и воспроизводства политической структуры и иерархии[189]. Политическая элита кочевого общества, составляя закрытую группу, именовала себя корпоративным термином «сотрапезники»; значение этого слова Рашид-ад-дин определяет как «пировать друг с другом» (Рашид-ад-дин. Т. II. С. 13). В этой системе существовала строго определенная иерархия мест сотрапезников. Ритуал подробно описан в сочинении хивинского хана Абу-л-Гази[190]. Обычно структурообразующей частью ритуальной трапезы считается туша животного, чаще всего барана, коня, оленя. При раздаче мяса осуществляется акт, выявляющий иерархию: каждый из участников пира получает определенный кусок, соответствующий его месту в «табели о рангах». В ходе пира сотрапезники, получив свою долю, отрезают от нее кусочки мяса и вкладывают в рот одного или нескольких присутствующих, не допущенных к основной трапезе в силу их более низкого статуса. Возможно, этот момент пира выявляет суть понятия «белая кость», обозначающего политическую элиту у кочевников: в ходе ритуала белая кость жертвы, являясь значимым символом, остается у обладателя части туши. Структурным элементом ритуала является не мясо, а кости, к которым оно крепится. Обладатели костей образуют «скелет» общества. Раздавая куски мяса жертвенного животного, обладатели костей делятся своей долей общей родовой силы (тюрк. суур), сопричастностью к власти, «скелету» государства, создавая таким образом его ткань. Южнокитайский дипломат Сюй Тин пишет об Угедей-хане: «Что касается таких важных дел, как походы, война и другие, то [они] решаются только самим татарским правителем. Однако он еще обдумывает их вместе со своей родней. Китайцы и другце люди не участвуют [в этих обсуждениях]. Правитель обычно называет татар "своей костью"» (Хэй-да ши-люе, с. 142).