Золотая Орхидея (СИ)

Здесь же, в тени колонн, стояли Дер-Су, Диларам и Драголин. «Быстро же они», — подумала Руми. Драконы не вмешивались в идиллию Руми, и она не звала их, потому что не знала, о чём начать с ними говорить. Слишком много произошло невероятного и чудесного, что требовалось обдумать. Порезы от стекла они уже успели излечить, выглядели уставшими, но счастливыми. Даже Дер-Су, сбросивший свою ледяную броню. Князь и царевна держались за руки, и Руми на миг показалось, что они боятся потерять друг друга, если прервут касание. Легкая улыбка украшала их прекрасные лица, одинаково белоснежные. Символ Дер-Су ещё слабо мерцал, а достоинства прибавлял больше всякой короны. У Руми же знак феникса затмился, только теплое пятно на лбу напоминало о том, что спиральное солнце сияло для двух душ.

Дочери Сингардилиона выделили ту же комнату, в которой она гостевала, впервые прибыв в столицу. Туда семейство в сопровождении Симериона и направилось. Закат уже потух, зажигались первые, ещё тусклые звёзды. Ночецвет не взошла сегодня на небосклон, и Руми облегчённо выдохнула.

Дрожь потихоньку пробирала её тело, но царевич ласково приобнял за плечи. Его тепло наполнило её существо, и она забыла о холоде. Руми повернулась к родителям, но те только умилялись и подозрительно переглядывались между собой. «Неужели планируют мой брак с Симерионом? — подумала она, пытаясь разгадать их улыбки. — Ну, пусть, было бы хорошо». Тихая грусть стала ещё одним спутником Руми. Как бы она не прогоняла мысли о гибели Орхидеи, седина на головах родителей, усталые, состарившиеся лица не давали покоя. Сколько скорби перенесла её семья, надеясь спасти дочь от судьбы феникса, но страдания оказались напрасны. «Нет, — сказала себе Руми. — Не напрасны. Они взрастили того, кто спас душу перводемона. Они знают, что я поступила правильно, и не станут меня хоронить раньше времени».

— У меня же свадьба! — произнесла Руми вслух и покраснела как никогда. Остальные только по-доброму посмеялись, и на её душе стало легче.

Больше всего Руми хотела сомкнуть веки и спать без снов до следующего дня. Все расспросы, все откровения подождут. Мужчины вышли из комнаты, пожелав спокойной ночи. Руми упала на мягкие подушки, не раздеваясь. Мама сняла с неё заколку, чтобы та не мешала дочери.

За окном стрекотали сверчки. Под такую музыку пела свою старую колыбельную Мирами. Голос её становился всё дальше и дальше, пока не стих.

Ночь пролетела как миг. Духи учли пожелания Руми. Проснулась же она от тычков в бок чем-то шипастым и наполовину слипшимися глазами увидела огромную голову зелёного ящера, который аккуратно, но настойчиво будил. Мама продолжала мирно спать. Руми же неохотно поднялась, пытаясь угадать, чего же хочет госпожа Драголин в столь ранний час. Та коснулась носом алмазной шеи, приглашая взобраться. Бронированное крылатое тело не смогло протиснуться даже в широкое арочное окно, потому воительница спешила. Неудобно висеть на наружной стене. Руми сделала, что велено, и ни о чём не спрашивала.

Драголин взмыла над сонным городом, на мгновение пряча в крылатой тени дома и фруктовые деревья. Стрелой пронеслась над царским садом и приземлилась на одном из холмов, что лежали к западу от столицы. Руми даже до конца осознать не успела, какой путь проделала. Просто скатилась с шеи на траву с единственным желанием поспать ещё, но госпожа не позволила. Их ожидали.

Симерион и Диларам были в лёгких белых одеяниях, без украшений и походили на небесных Духов, которые вышли поприветствовать солнце. Неподалеку бродил царский слон, тот самый, на котором царевич приехал встречать драконий кортеж. Золотая корзина мерно покачивалась на огромной спине, пока зверь утолял голод фруктами.

Дер-Су же в чёрных тяжелых одеждах стоял в тени. «Почему его так тянет укрыться от взглядов? — первое, о чём подумала Руми, увидев его. — Эту привычку оставить труднее, чем манеру мало и холодно говорить?» Она поднялась прежде, чем царевич протянул ей руку, хотя не отказалась взяться за неё.

Госпожа Драголин, сменив облик, встала рядом с Дер-Су. Тогда он произнёс:

— Ваше высочество, царевич Симерион, именем вашего отца я прошу отпустить меня тихо и без почестей. Я принадлежу своей стране, куда мне должно вернуться.

Он смотрел только на Диларам, но та не отвечала на его взгляд. Застывшее белое лицо красавицы походило на маску скорби — разве что без кровавых слёз. Влюблённым предстояла долгая разлука, а то и вечная. По тону князя Руми поняла, что он готовится к суду императора за невыполнение приказа, за измену.

— Почему так скоро? — не сдержалась она. — Спешить некуда!

— Действительно, ваша светлость, — кивнул Симерион, — можно и повременить.

— Нет дозволения императора на моё нахождение здесь, — ответил Дер-Су, глубже прячась в тень.

— Ты… вы… не можете так уйти, — Руми почувствовала, как ком встал в горле. — Я знаю, что… вас ждёт. Мне страшно за тебя… вас…