Золотая Орхидея (СИ)

От темноты отделилась фигура, всё ещё малоразличимая в пелене мрака. Руми воскликнула, вспомнив, что именно так перед ней явился Аймери, и, ни секунды не думая, бросилась на фигуру, готовясь сражаться голыми руками, лишь бы дать Симериону время скрыться. Но прежде, чем она настигла врага, светильники засияли необычайно ярко, открыв эту тайну. Царевич вскочил с места, а Руми едва не столкнулась с императором драконов. Из-за чёрных длинных одежд и чёрных волос он столь хорошо сливался с мраком. Император посмотрел на неё, стоящую к нему почти вплотную, с таким презрением, на которое был не способен даже мастер — князь Дер-Су. Она медленно попятилась, боясь вымолвить хоть слово. Из-за пышноцветущего белого олеандра, виновато опустив голову, вышел царь фениксов.

— Как я ошибся, что поверил вам, госпожа Руми. Разве могли вы искренне желать блага моей дочери? Ничем вы не лучше других, так же ищете выгоды, теплого места. В своем государстве я бы не допустил такую ошибку, но в этом вялом обществе глупцов потерял бдительность, — сказал он, и в голосе слышалась холодная ненависть. — Хотите со мной поспорить, царевич Симерион? Сад, который вы спроектировали, прекрасен, но суждения ваши отвратительны. Возомнили себя царем при живом отце, и берете в помощницы невоспитанную девчонку, которая о политике только в книжках читала? Страна ваша уже на дне, потому не боитесь загнать её ещё глубже. Или, может, в вас возродился Оссэ?

— Молчать! — в гневе закричал Симерион, без страха глядя в ледяные глаза дракона. — Не смейте оскорблять меня и моих подданных! Отец! Здесь ты царь, почему ты не пресечёшь это?!

— Сын мой… — начал отвечать царь фениксов, но его грубо прервал император:

— Я тебе скажу, почему не пресечёт. Твой отец виноват передо мной. Его слепая вера в свободу развязала руки Оссэ, и тёмные опыты царь не пресек. Из-за его неосмотрительности пострадала моя страна. Погибла моя жена. Погиб мой друг, с которым я создавал драконью империю. Погибли многие достойные и талантливые драконы. Нам пришлось спасать не только себя, но и вас, фениксов. И даже сейчас, в мирные, казалось, времена, зло ещё цело и чувствует себя вольно, унося жизни моих подданных. Ответь мне, в чём я неправ, Симерион? Быть может, Аймери уже уничтожен, только я об этом не знаю?

— Царь не виноват в том, что сделал Адзуна, — подала голос Руми, не выдерживая виноватого молчания царской семьи. — Никто не мог знать, что первый феникс способен на такое.

— Да!? — изумился император, явно не ожидая, что она станет его собеседником. — Решила защищать своих государей? Кто ты, чтобы говорить со мной на равных?

— Я — Руми Сингардилион, дочь первого советника царя Бэйшара.

— Мне не интересны титулы твоего отца. Они не дают тебе права спорить с императором Ливнера, — будто равнодушно сказал дракон, однако удивление виделось на его лице.

— Я на своей земле и, по нашим законам, свободна в суждениях, — возразила Руми, ничуть не смущаясь.

— Что ж, Бэйшар, посмотри на свою новую защитницу. Истинно Руна. Царство в надежных руках, коль она взойдет на трон, — скаля острые зубы, процедил император. — Творение Диларам бесподобно, однако даже оно не стоило горестей, что претерпел я в пути сюда. Аймери, как я и говорил, будет убит. И тогда я заберу всё, что мне причитается.

Император развернулся и ушел, оставив фениксов в тишине. Царь и царевич замерли от неслыханной дерзости Руми. Она сама потихоньку осознавала, что сделала, но назад время не вернуть.

— Вас не должно быть здесь, — первым нарушил молчание царь. — И я не нуждался в вашей помощи. Вы лишь опозорили меня в глазах императора.

— Ваше величество, простите меня. Я, как и в прошлый раз, была не в силах сдержаться, — виновато произнесла Руми.

— Этого стоило ожидать, когда император услышал часть вашего разговора. Мы случайно проходили мимо, — ответил царь, всё ещё не поднимая головы.

— Отец, перестань оправдываться! Нэйджу этим пользуется, и ещё сильнее старается тебя унизить!

— Унижаешь меня сейчас ты! И, действительно, ты много о себе возомнил. Пойди прочь и не показывайся мне на глаза, — приказал царь, а сам сел у края фонтана, обхватив голову руками.

Симерион повиновался. Руми тоже было попятилась к выходу, но правитель коротко взглянул на неё, повелев ей остаться.

Начинало светать. С восходом солнца сад становился всё прекрасней, обретая истинные краски. Зазвучали голоса птиц. Руми переминалась с ноги на ногу, устав стоять, но не смела сесть рядом с царем. Он же не спешил вступать с ней в диалог, погрузившись в размышления. Вдруг Руми поняла, насколько давно живет её правитель. Годы отразились на нём, почти не состарив телесно, но лишили вечной юности и наложили печать усталости. Насколько велика его ответственность перед страной, настолько же велика боль, которую он пережил.

— Спасибо за твои слова, Руми. Они прозвучали не в лучший момент, но это именно то, чего мне не хватало много лет, — печально произнес царь, не глядя на собеседницу.