Золотая осень 1977 (СИ)

— Первое. Площадь круга равна произведению квадрата радиуса на число пи (3.1415). Второе. Площадь круга равна половине произведения длины ограничивающей его окружности на радиус. S=r2, где S — площадь круга, — число «пи» (3.1415), r — радиус круга, — бодро ответил юный математик.

— Неплохо, юноша, неплохо. А что такое…

Мы поговорили с ним о дробях, степенях, как степени умножать и сокращать…

Обсудили правило пропорции… а: b = c: d (считаем, что a, b, c, d отличны от нуля). В этом случае a и d называют крайними, b и c — средними членами пропорции. Такую пропорцию ещё называют геометрической, чтобы не путать с арифметической и гармонической пропорциями…

То, что находиться внизу одной части, можно перенести наверх другой части., соответственно то, что находиться вверху одной части, можно перенести вниз другой части.

ad=bc; d/b=c/a; следовательно a=bc/d и т. д. и т. п.

…

Поговорили… поговорили и обсудили… поговорили ещё раз….

— Замечательно. Теперь давайте перейдём синусам и косинусам…

Найти произведение y = x

Пример: y=6+x+3x²-sin-2³x+1/x²-11ctgх

«Ну ничего сложного. Решим и это…» — подумал я а в слух произнёс:

— Всё в скобки и ставим штрих справа от скобки. Стороны нужно представить в виде x в степени a/b…

«О кстати, а тут ведь тоже нужно дифференцировать. Один вон, всё что только можно уже дифференцирует, в том числе и плоскую землю, — искоса глянул я на возбуждённо «строчащего» что-то физика. — А вот мне досталось какую-то хрень дифференциро…» — и тут я осёкся тупо, глядя на уравнение. — Ё* т*** м**!!»

— Ну-с молодых человек… Что же вы остановились? Забыли? Вы всё правильно сказали, штрих несомненно нужно вынести за скобки… — вещал Аркадий Варламович подчёркивая мелом некоторые элементы формулы.

«Ах ты скотина старая!.. Развёл меня! Развёл как последнего лоха. А я-то, тоже хорош, увлёкся… дифференцирование тут… интегрирование там… чёрточки за скобку… Какие на*** ещё чёрточки?! Это, наверное, если и проходят в институте, то на последних курсах, но скорее всего к этому приходят ещё позже — в аспирантуре. Во всяком случае я таких примеров своим студентам на первом и втором курсе не преподавал, а значит этот «грёбанный» математик, либо сам не понимает, что спрашивает, либо наоборот, всё прекрасно понимает, но решил узнать насколько хорошо я знаю предмет вообще. В любом случае, я «тупанул»…

Конечно я хотел показать кое-какие навыки, но не «профессорский» же уровень «включать» школьнику? Не по рангу это… Так и в какую-нибудь закрытую лабораторию попасть как «два пальца об асфальт», где меня будут изучать как Базаров, в «Отцах и Детях» Тургенева, изучал лягушек, разрезая их скальпелем,» — паниковал я, а Аркадий Варламович меня подбадривал:

— Ну же Васин. Ты же так неплохо начал. Что ты не можешь вспомнить? Давай я подскажу!

— Да всё я помню, — плюнув на «секретность» сказал я и дорешал пример.

— Очень. Очень хорошо. А теперь давайте перейдём… — воодушевлённо начал учитель, потирая руки, но был мной прерван.

— А теперь давайте вы мне выставите оценку и на этом мы экзамен закончим, — невинным голосом предложил я.

— Гм… как закончим? — несказанно удивился тот.

— Да, вот так. Просто закончим и всё.

— Почему?

— Ну, мне кажется, что если я ответил на вопросы высшей математики, который вы соизволили мне задать, то уж обычную-то алгебру я наверняка знаю. Вы не находите? — поинтересовался я у Аркадий Варламовича.

— Почему высшей математики? — раздался вопрос товарищей «с мест».

— Потому, что учитель последние пятнадцать минут экзаменует меня не по школьной программе за девятый и десятый классы, а по программе института или даже выше, задавая вопросы по высшей математике. Ведь это так? — обратился я к преподавателю за подтверждением.

— Это так? — грозно произнесла председатель Елена Владимировна и все взгляды, разумеется кроме физика-астронома, которому было всё «до Фени», устремились на «бедного» учителя проявившего инициативу.

Тот засмущался.

— Товарищи. Я просто хотел… — начал оправдываться тот, но на это раз был прерван уже председателем:

— Нам не важно, что Вы хотели, уважаемый Аркадий Варламович. Нам важно, что школьник, который сдаёт экзамены весь день, отвечает на множество сложных вопросов других учителей, причём отвечает на них блестяще, вынужден отвечать на темы, которые в школьной программе не предусмотрены! Он уже устал, как, впрочем, и все члены нашей комиссии! Нам важно знать, почему Вы позволяете себе, мучать ученика и нас?!

— Но я…

— Оценка?! — рявкнула начальница. — Васин сдал?

Тот испугался и «замычал»:

— Да-да, разумеется. Конечно сдал, я просто хотел…

Но его уже никто не слушал, потому как в зале начались прения о поведении математика:

«Аркадий, зачем Вы нас задерживаете?», «При чём тут институтская программа?», «Безобразие. Я буду жаловаться! Лишних пол часа тут сидим, а этому «хоть бы хны»… математик недоделанный!», «Во Аркаша даёт. Школьника как студента опрашивал!», «А что случилось-то?» …

Среди всего этого гвалта прорезался голос «виновника торжества», который обращался к «собранию»: